Обмануть себя порой еще сложнее, чем одурачить других.
Автор: Natsume, то есть я
Бета: ^Aume-chan^
Фэндом: Katekyo Hitman Reborn
Персонажи: Ямамото/Гокудера, Тсуна, Рехей, Хибари, Джи, Скуалло и доктора
Рейтинг: R
Жанры: Экшн (action), Ангст, Юмор, Мистика, Романтика, Повседневность, Слэш (яой)
Предупреждения: Нецензурная лексика, Насилие
Размер: Мини, 19 страниц
Кол-во частей: 7
Описание:
"Дверь в приемный покой резко распахивается. Двое обеспокоенных парней в деловых костюмах, перемазанные кровью и грязью, тащат на себе третьего – блондина, почти потерявшего сознание."
Вообще-то, я еще кучу всего напридумывала, но как это в паре слов описать -не знаю. Только открою махонький секрет. Пока вся Вонгола будет носиться вокруг безчувственного тела Ха-тяна, он встретится со своим кумиром)))
Посвящение:
Тому, кто подкинул мне идейку запихнуть подрывника в больницу)))
Публикация на других ресурсах:
Надо, берите. Мне ссылку, меня указать)
читать дальшеГлава 1. Не недооценивай своих врагов, Хаято Гокудера
Дверь в приемный покой резко распахивается. Двое обеспокоенных парней в деловых костюмах, перемазанные кровью и грязью, тащат на себе третьего – блондина, почти потерявшего сознание.
-Доктора! Срочно! — кричит один из них, придерживая товарища. Тот же обессилено поднимает на него глаза и пытается что-то сказать. Кровь брызжет из его рта, попадает на лицо друга. Глаза медленно закрываются.
— Твою мать, не смей сейчас закрывать глаза, мы на месте! Ты обещал, что продержишься!
— Врача сюда, или я экстремально разнесу эту больницу к чертям! – кричит второй, окидывая обескураженных медсестер разъяренным взглядом.
— Что у вас? – спрашивает подошедший к ним, наконец, доктор. — Сколько он уже так?
— Огнестрел, — отвечает первый. — В него попали пять или шесть раз.
— Ясно, — доктор принимается осматривать блондина. — Каталку, и готовьте реанимацию. Срочно позвать кардиолога, у него пулевое ранение в область сердца.
Еще секунда, и блондина забирают на каталке в хирургическое отделение. Парни бросаются следом за товарищем, но их останавливают и просят подождать в приемном покое. Сколько бы они не упрашивали, доктор остался непоколебим.
— Я не собираюсь еще и вас двоих откачивать, если что,— отвечает он, — лучше перевяжите свои раны. У вас кровь.
— Это его, — тихо отвечают они. — Мы целы.
— Ясно, — говорит врач. — Сходите к стойке регистрации и оформите документы на друга. Как его имя?
— Гокудера. Гокудера Хаято.
За несколько дней до этого.
— Десятый, я считаю, что не стоит так опрометчиво доверять словам врага, — Гокудера стоит, скрестив руки на груди, и смотрит на Саваду. Тот, в свою очередь, нервно постукивает пальцами по крышке стола и что-то судорожно соображает.
— Эй, травоядное, — не выдерживает затишья Хибари, — ты уж определись, что ли. Я не собираюсь еще несколько часов наблюдать за твоей нерешительностью. Все, я пошел.
— Подожди, Хибари – сан, — просит Ямамото. — Тсуна обязательно сейчас что-нибудь придумает, А-ха-ха.
— Да, Кея, — смеется Сасагава. — Сейчас решим, что будем делать, а потом мы с тобой экстремально отпразднуем мою недавнюю победу на соревнованиях!
— Пьянь, я не собираюсь с тобой ничего отмечать, — Облако презрительно смотрит на своего одноклассника, но садиться на свое место.
Собрание Хранителей уже длилось пару часов, и ни к чему путному они так и не пришли. Письмо, полученное ими сегодня утром от одной сицилийской семьи, гласило, что они хотят заключить перемирие.
Тсуна знал, что война между их кланами длиться очень давно, еще со времен Третьего Вонголы, но никто из сторон не собирался идти на уступки, чтоб наконец помириться. А все дело заключалось в том, что они не могли поделить влияние в одном округе, где находились морской порт и склады. Довольно заманчивый кусочек. И обе семьи хотели его полностью себе.
И сейчас совсем неожиданно приходит предложение мира. Буквально через несколько дней после их очередной стычки, в которой погибло очень много людей с обеих сторон.
С какой-то стороны Тсуна был рад перемирию. Да и условия, предлагаемые в письме, были вполне сносными. Но с другой стороны его интуиция подсказывала, что дело нечисто. Сейчас как назло из поместья уехали Девятый с Реборном, оставив все на парня. И теперь ему предстояло принять судьбоносное решение – ехать на встречу с врагами или нет.
— Я поеду, — тихо говорит Савада. — Даже если это и западня, я хочу что б между нашими семьями воцарился мир.
— Нет, босс. Если это ловушка, то вы можете пострадать, на встречу поеду я, — Хаято громко выдыхает, — Ямамото, Сасагава, вы со мной. Больше не понадобиться, мы не воевать едем, — добавил он, замечая поднятую бровь Хибари.
Это оказалась ловушка. Жалкая, мерзкая ловушка. Но эта ловушка сработала.
Пусть Гокудера трижды продумывал каждую мелочь, брал в расчет все, вплоть до направления ветра, но кое-что укрылось от его внимательных глаз. Место нападения. Хаято даже предположить не мог, что эти падлы устроят засаду посреди одной из главных улиц города.
Машина неприятеля на полной скорости врезалась в них, отшвыривая к обочине. Спасибо подушкам и ремням – смягчили удар. Быстро выбраться из машины не вышло. Парней окружили и открыли по ним огонь. Тут уж им помогло то, что на немецком заводе выпускают замечательные бронированные тачки.
Первым в бой вступил Ураган. Через разбитое окно он, не глядя, но довольно удачно швырнул пару шашек. Взрыв получился не сильным, но противник был оглушен. Ловко рассекая воздух, на врагов ринулись мечник и боксер. С тыла их прикрывал своими бомбами подрывник.
Вроде они отразили нападение. Вроде уже принялись контратаковать. Но только опять кое-что не было учтено.
Ямамото, довольный, стоял над поверженным врагом и о чем-то весело кричал Сасагаве. Рехей во имя экстрима добивал не успевших далеко отбежать своим Максимум Канан. А Гокудера откинулся на покореженную тачку и, достав сигарету, закурил. Теперь необходимо было позвонить боссу и сообщить, что переговоры сорвались. Даже сомнений не было, что это были сицилийцы. Вон тот, что кровавым куском мяса валяется на асфальте, был сыном их босса.
Хаято окинул взглядом улицу. Вот ведь суки! Втянули в разборки мирных жителей. Ох, и влетит же ему от миролюбивого Савады.
— Эй, Бейсбольный придурок, — позвал подрывник, — вы уже со всеми справились?
Мечник повернулся на голос и показал большой палец. Его взгляд случайно задержался на окне соседнего дома. Что-то темное мелькнуло на крыше.
— Хаято, снайпер! – кричит мечник, осознание приходит слишком поздно, чтоб предотвратить выстрел. Ураган резко дергается несколько раз. Острая боль пронзает его тело. Сил остается только, чтоб повернуться. Еще одна пуля входит куда-то под плечо. Это невозможно больно.
— Ах ты, сука! – ревет Рехей, схватив автомат одного из нападавших, открывает огонь по снайперу. Тот мешком падает на землю.
Такеши подхватывает обмякшее тело напарника и прижимает к себе.
— Больно…— шепчет Ураган. Ему так тяжело говорить, дышать, смотреть на мечника.
— Потерпи, — просит Такеши. — Хаято, потерпи до больницы. Продержись, пожалуйста, не смей закрывать глаза. Обещай мне. Рехей, твою мать, в машину его, срочно! Помоги же мне!
— Я обещаю… — выдыхает Гокудера, чувствуя, как его подхватывает еще одна пара рук.
Глава 2. Это все моя вина.
— Скальпель, — голос дрожит. Но лучше уж пусть голос, чем руки. Хирург принимает инструмент от молоденькой медсестры, которая не в состоянии даже смотреть на оперируемого. В освещенной холодным светом комнате на столе лежит совсем еще молодой парень. Сколько ему? Двадцать? А на теле живого места нет! – Зажим.
— Да что такое?! – возмущается кардиолог. — Пуля как назло засела возле сердца!
— Вытащить можно? – спрашивает хирург.
— Фиг знает, — отвечает кардиолог. — Она слишком близко. Если не там резану, то могу промахнуться и вскрыть правое предсердие. Дура, ты, куда тампоном полезла?!
Медсестричка ойкнула и убрала салфетку от сердца.
— Но кровила же! – оправдывается она.
— Я просил? Да тут двинешь что-то неудачно, и пуля в сердце войдет! – хирург обозлено посмотрел на девочку. — Парень и так одной ногой в могиле! Ты его добить решила?
— Хорош пререкаться, — обрывает его кардиолог. — У него давление падает. Адреналин, три кубика!
— Все-таки сдвинула, — обессилено говорит хирург. — Реанимационный набор, срочно! А ты уже вытащи ее, наконец! С пулей в сердце его реанимировать нельзя!
— Давление упало на половину, пульс не стабильный! – кричит один из ассистентов, — Сердце остановилось!
— Электроды, срочно. У нас три минуты, чтоб вытащить его, — хирург принимает электроды и прижимает их к сердцу парня. — Разряд.
Безжизненное тело подпрыгнуло на столе.
— Пульса нет!
— Еще разряд, — киловатты энергии прошли через пациента. — Живи, паренек. Ты обещал им, что выживешь. Разряд!
Сасагава кругами ходил по приемному покою. Его просто распирало беспокойство, страх и желание отомстить. Если не всему миру, то сицилийцам точно. Руки сами сжимались в кулаки, и очень хотелось проломить либо ту стену с плакатом, на котором улыбалась какая-то типа довольная клиникой модель, либо череп охраннику, преградившему путь в хирургию.
Ямамото же тихо сидел на стуле, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону. Губы шептали почти неслышное «не уберег». Глаза, широко распахнутые, ничего не видели, уставились на незамысловатый узор напольной плитки. Не уберег. Род кривиться в безумной гримасе. Не уберег! Лучше бы там подстрелили его, а не Гокудеру. Лучше бы это его препарировали на кафельном столе. Лучше бы это его кровь тянулась из цента города до больницы тонкой дорожкой. Лучше он, чем подрывник!
— Такеши! Старший брат! – голос Тсуны возвращает к реальности. Ямамото поднимает голову и встречается с этими испуганными красными глазами. В лице не кровинки. Волосы торчат еще сильнее. И губы искусаны с кровь. Ясно, Десятый плакал. — Как он?
— Не знаем, — отвечает боксер. — Операция еще не закончилась. Черт, как же это погано, понимать, что ничего не можешь сделать!
— Это моя вина, — Тсуна медленно оседает на пол. — Моя! Почему я не послушал Гокудеру? Почему не проигнорировал письмо? Это все из-за меня!
— Тсуна! – Рехей кидается к плачущему навзрыд боссу и начинает трясти. — Ты ни в чем не виноват! Успокойся, все будет хорошо! Слышишь! Это же Осьминожка! Да он экстремально выживет! И еще нам с тобой за то, что беспокоились, такой разнос устроит! Ведь так, Такеши?
Боксер повернулся к молчавшему напарнику и испугался. На лице мечника была совсем безумная улыбка.
— Ты прав, Семпай, — тихо говорит Ямамото. — Это же подрывник. Он не может умереть. Просто не может. Он обещал мне, а Правая рука Десятого всегда выполняет обещанное. Не плачь, Тсуна. Он выживет только для того, чтоб разнести этих парней к чертям. Наш Ураган выживет.
Ямамото снова руками спрятал лицо. Он очень не хотел показывать то, что плачет. Сасагава поднимает босса и усаживает на кресло, рядом с мечником. Сам же он в очередной раз идет к стойке с медсестрой, чтоб узнать хоть что-то новое об операции.
Тсуна смотрит на парней и молчит. Он совсем не знает, что сказать. Да, ему плохо. Но этим двоим не лучше. Может, еще хуже. Он винит себя, винит, что не поверил интуиции и отпустил Хранителей. А они? Они винят себя за то, что не защитили. За то, что слабы.
— Вы друзья мистера Гокудеры? – к ним подошел невысокий мужчина в белом халате. — Я хирург, который его оперировал.
Парни резко подскочили, окружив доктора, наперебой принялись расспрашивать о состоянии подрывника.
— Погодите вы, — замахал руками врач, призывая к спокойствию. — Давайте по порядку. Пули мы извлекли. Но были проблемы. Одна попала почти в сердце, когда ее извлекали, произошла остановка сердца. Ваш друг пережил клиническую смерть около семи минут. Еле вытащили.
— Но сейчас он в порядке? – дрожащим голосом спросил Тсуна.
— Не уверен. Сердце сейчас работает очень нестабильно, — ответил доктор. — Показания ниже нормы, но говорить что-то слишком рано. Мозг перенес кислородное голодание, могут быть необратимые изменения. Мы боимся, что он может так и не прийти в сознание.
— Что? – глаза ребят в ужасе округлились.
— Я уверен, все обойдется, — начал успокаивать их доктор. — Все в порядке.
— Что значит «обойдется»? – взревел Сасагава, сгребая доктора в охапку. — Ты мне заявляешь, что мой друг может не очнуться, и говоришь, что все в порядке! Ты врач или кто?! Вылечи Хаято, понял! Иначе я тебя сам так вылечу, что ты костей не соберешь! Вылечи его, я даже готов отдать ему свое сердце!
— Старший брат! – вопит Тсуна, — Пожалуйста, отпусти его! Он просто старается нас успокоить! Пусти его!
— Пусти его, Семпай, — тихо говорит Такеши, вырывая врача из крепкой хватки. — Он здесь не причем. Доктор, прошу, простите его. Мы очень переживаем.
— Да, я понимаю, — врач поправил халат.
— К нему можно? – робко спрашивает босс.
— Нет, сейчас он в реанимации под наблюдением. Лучше завтра. Да, приходите завтра.
Темно. Ничего не вижу. Где я? Руки… Попытался ими пошевелить, не выходит. Не чувствую их, вообще ничего не чувствую. Что со мной?
Ничего не помню. Помню боль где–то в груди. Помню кричащего Бейсбольного придурка и размахивающего зачем-то автоматом боксера. Помню, как они меня куда-то притащили, потом долго с кем-то ругались. Ямамото что-то ему говорил, но что? Не помню. Ничего не помню.
Черт, почему я не могу пошевелиться?
— Привет, Гокудера Хаято, — голос, я его уже где-то слышал. — Очнулся?
— Ты кто? И где? – пытаюсь понять, откуда идет голос.
— Я прямо перед тобой, — голос звучит над самым ухом.
— Не смешно, придурок, — злюсь я. — Я ничего не вижу, тут темно!
Резко запахло бензином, и раздались странные щелчки. Звук как от зажигалки. Яркий огонек вспыхивает совсем рядом и освещает лицо моего собеседника.
— Какого черта? – удивляюсь я. — Джи?!
— Именно, — отвечает мужчина и подкуривает сигарету, огонек гаснет. Воздух наполняется ароматом дорогого табака. Мужчина еще раз затягивается.
— Что происходит? – ошалело спрашиваю я.
— Ты умер, точнее, умираешь, — красная точка в темноте начинает приближаться ко мне, и я чувствую на губах бумагу фильтра, затягиваюсь. — Они вытащили тебя, когда у тебя остановилось сердце, но теперь ты в коме.
— И что ты тут делаешь?
— По идее, пришел забрать тебя, — отвечает Джи, подкуривая еще одну сигарету. — Но на самом деле хочу с тобой поговорить.
Глава 3. Ты сам должен понять, почему ты здесь.
В комнате было темно. Окна зашторены, сквозь щели пробиваются неутомимые лучики солнца и скользят по лицу спящего. Невозможная тишина нарушается только попискиванием приборов, следящих за состоянием пациента. Они всегда на стороже, их задача оповестить, если что-то пойдет не так. Воздух в комнате неподвижен, словно боится, что даже легкий ветерок способен нарушить его драгоценный покой.
Он один. Безмолвный, неподвижный, печальный. Словно прекрасный принц среди белоснежных равнин – простыней, заснувший беспробудным волшебным сном. И ждущий, когда его расколдуют.
Волосы серебром рассыпаны по подушке. Всегда горящие адским зеленым огнем глаза закрыты. Лицо скрывает прозрачная маска, руки и грудь в бинтах. Гокудера Хаято, Хранитель Урагана Вонголы, переживший сложнейшую операцию на сердце, окутанный кучей проводов и датчиков, не подавал никаких признаков жизни.
В коридоре послышались шаги и чьи-то возмущенные крики. Кто-то с боем прорывался в палату, но их отказывались пропускать.
— Я экстремально навещу Осьминожку! Тсуна, за мной!– боксер с ноги вышиб дверь, вваливаясь в комнату. За ним следом появились взлохмаченный Савада и виновато улыбающийся Ямамото.
— К нему нельзя! – вопит молодая медсестра, пытаясь удержать хрупкими ручками толпу обезумевших парней.
Юноши резко замирают на пороге, и медсестра налетает на них. Их взгляды обращены к лежащему другу.
— Гокудера, — шепчет Тсуна и первым подходит к кровати. — Гокудера… ты…
И не сдерживается. Слезы потоком начинают бежать по лицу, голос дрожит, Савада со стоном сползает на пол. Как это трудно! Понимать, что он не откроет глаза, не посмотрит на него своими зелеными преданными глазами, не скажет такое необходимое сейчас «Десятый, Вы чего?», вообще ничего не сделает! И как же это больно! Понимать, что ты ничего не сделал, чтоб защитить его. Его, самого близкого, самого родного, того, кто верен ему, того, кому он мог доверять.
— Тсуна, — Ямамото подходит и сжимает плечи босса. — Прекращай. Он сейчас бы на тебя обиделся. Ты забыл, что он тебе всегда говорил? Ты сильный. Ты стоишь во главе самой сильной семьи на свете. А когда ты ослабнешь, это приведет к тому, что ослабнет Вонгола. А он этого не хочет. Да, Ураган?
Сасагава ставит стулья возле кровати, чтоб было удобней, чтоб остаться подольше.
— Как дела, Осьминожка? – спрашивает он, садясь рядом и облокачиваясь на спинку. — Мы тут немного подпортили жизнь этим придуркам – сицилийцам. Да, Такеши?
— Да, ты бы видел, каким факелом пылало их основное поместье, — улыбается мечник. — Наш босс такое пламя высвободил! Капец! Такого Х-банера мы никогда не видели! Тебе бы понравилось.
Губы Ямамото едва заметно дрогнули. Это было тяжело. Говорить с молчавшей версией его друга, вечно орущего, вечно раздраженного.
— Да, Гокудера, — принял эстафету босс. — Даже Хибари – сан присоединился. Его новая техника пугающая. Он просто калечил этих людей, едва к ним прикасаясь. Боюсь его, честно!
Все дружно засмеялись.
— А еще мы ждем тебя, — тихо сказал Тсуна. — Ждем, когда ты вернешься к нам.
— И что все это значит? – Гокудера стоит рядом с Джи у окна и смотрит, как его друзья разговаривают с его телом. Это вполне могло свести сума.
— Просто ты должен это видеть, — спокойно ответил мафиози. — То, как они переживают о тебе.
— Решил поиграть в Рождественского духа? – ухмыляется подрывник. — Типа, «покажу тебе твое прошлое, настоящее и будущее»?
— Нет, — улыбается Джи. — Это не в моей компетенции.
— Так ответишь мне, зачем я нахожусь с тобой здесь, когда мог бы уже прийти в себя и спокойно наорать на Бейсбольного придурка за его внешний вид?
— Ты еще ничего не понял, — спокойно отвечает мужчина.
— Блин, я тебя совсем не понимаю! Ты мне говоришь что-то понять, но, что, не говоришь!
— Скажи, Хаято, — Джи вытащил пачку и достал сигарету. — Почему ты здесь?
— В меня стреляли, и я практически умер, — ответил подрывник.
— Нет, — прервал его Джи. — Ты кое-что скрываешь, ведь так?
— Не твое дело! – отвечает Хаято и отворачивается от собеседника. Взгляд падает на товарищей. Боже, как это бесит. Тсуна, толком не умеющий сдерживать слезы, Такеши натянуто улыбающийся, Рехей размахивающий руками, но не так энергично как всегда.
— Боже, вы идиоты, — не выдерживает он. — Если вы не можете, то не надо притворяться!
— Они делают это ради тебя, — Джи затягивается.
— Я знаю, — подрывник опускает голову. — Говорят, что даже будучи в коме, человек способен чувствовать и слышать. Они верят, что я смогу услышать их. Они верят, что я вижу их, что я волнуюсь.
— А ты не волнуешься?
— Ты смеешься? – гневно кричит Гокудера. — Да я с ума схожу от беспокойства! Десятый сейчас без защиты. Эти идиоты уже натворили столько безумного, что теперь по – любому будут неприятности! Я должен вернуться и защитить их!
— Нет, — резко говорит первый Ураган. — Все, что ты должен, это понять, почему ты здесь. Хаято, что ты им не рассказал? Что ты такого сделал, что привело ко всему этому?
— Не твое дело! – кричит подрывник. — Я все делал правильно!
За несколько дней до этого.
Гокудера откинулся в своем кресле. Боже, как он устал! Плечи ноют, голова болит! Еще несколько таких бессонных ночей, и он свалиться от перенапряжения. Но ничего нельзя откладывать. Совсем–совсем ничего.
Так, надо закончить с этим всем, пока еще есть хоть какая-то возможность здраво мыслить. Отчет, отчет, еще один отчет. Глаза уже болят. Беспрерывно смотреть в монитор ноутбука. И почему они не могут их составлять нормально? Слишком много лишней информации. А нужного – пшик! Сейчас его главная задача — защитить Вонголу. И не важно, чего это ему будет стоить.
— Ты решил уморить себя работой? – голос мечника над ухом звучит слишком неожиданно.
— Бейсбольный придурок! – резко закрыть крышку, чтоб мечник не дай бог не узнал о том, над чем он работает, — Ты чего не спишь?
— Да так, просто не спалось, — засмеялся парень. — Решил сходить на кухню, чтоб чего-нибудь перехватить. Гляжу, а у тебя в кабинете свет горит. Решил заскочить.
— Будешь есть на ночь – растолстеешь, — заметил подрывник. — Ладно, иди, мне еще надо поработать.
— Не смей перетруждаться, — смеется мечник.— Если заболеешь, то вся Вонгола погрузиться в хаос.
— Не каркай, идиот! – злиться подрывник.
— Ну, как хочешь! – смеется Такеши и выходит из кабинета.
Глава 4. Я жду тебя.
Дверь в палату открылась, впуская в себя тонкую тень. Тсуна осторожно проскользнул, тихо прикрывая её за собой. Было слишком поздно, посетителей уже не было в больнице, поэтому если его поймают, то сразу выставят на улицу.
— Гокудера, прости меня, что я поздно, — тихо заговорил Тсуна, садясь рядом с кроватью. — Но мне очень надо было тебя увидеть.
В ответ слышался ровный писк приборов. Сам подрывник сохранял прежнее хладнокровное спокойствие.
— Я очень боюсь, — начал Савада, — боюсь, что больше не услышу твоих шумных наставляющих на праведный путь Ямамото и старшего брата речей и взрывов твоего динамита. Не увижу, как ты улыбаешься мне, говоря «Десятый» и не почувствую твою руку на своем плече. Я боюсь, что ты больше не вернешься ко мне, Хаято.
Савада громко всхлипнул и принялся вытирать накатившие слезы рукавом.
— Мне страшно, — сквозь слезы говорил паренек. — Мне очень без тебя страшно! Вернись к нам, вернись ко мне, Хаято.
Тсуна упал на кровать и принялся рыдать в голос. Его маленькое дрожащее тельце в свете луны было еще более жалким, чем обычно. Босс уткнулся носом в ледяную руку своего помощника, стараясь хоть как-то почувствовать его присутствие.
— Прошу, вернись ко мне, — шептал он. — Ты же обещал, что не предашь и не бросишь меня.
Ветер распахнул окно, и листья влетели в комнату, закручиваясь в вихре потока. В эту секунду босс мог поклясться, что отчетливо слышал над своим ухом:
— Я вернусь, Десятый. Я не предам тебя, никогда.
Хаято сидел на подоконнике и думал, смотря на звезды. В Японии они совсем не такие, как в Италии. Совершенно. Не такие яркие, что ли? И не понять: это из-за того, что их затмевают неоновые огни города, или просто в этом крае земли другие созвездия, не такие манящие, как их собратья. Не понять, ведь небо же одно!
Небо… Тсуна… Хоть Гокудера и пытался все сделать правильно, но он просчитался. Серьезно и глупо. Ведь он же просто хотел уберечь его, а в итоге? Оставил, бросил, предал.
— Знаешь, мне бы стоило сказать, что ты не виноват, — словно прочитав его мысли, подал голос Джи.— Но это же будет не правдой.
— Хм, — тихо ответил подрывник.
Джи подошел к телу Гокудеры и поправил сбившиеся волосы.
— У нас даже прически похожи, — усмехнулся мужчина. — Знаешь, в свое время я сильно опекал Примо. Прямо как ты. Даже самостоятельно не давал ему и шага ступить. Он злился, орал на меня, старался высказать свое мнение и вырываться из под моей опеки. В какой-то момент все изменилось, и я понял, что Примо вырос. Мог жить без моего вмешательства. Тсуна тоже когда-нибудь станет таким, как его предок.
— Идиот, — возразил Хаято. — Этого не будет никогда! Десятый, он никогда не перестанет…
— Нуждаться в тебе? – спросил Джи. — Сам-то в это веришь? Вокруг него уже десятки верных людей, да и он сам способен постоять и за себя, и за вас. А ты своей глупой слепой заботой только связываешь его.
— Нет, я… я защищаю его,— Хаято обхватил голову руками и прижал к коленям. — Если я не буду этого делать, он пострадает. Он еще…
— Слаб, да? И долго ты будешь думать так о своем боссе? Ведь ты пошел за этим пареньком именно из-за его силы. Силы, способной изменить все, включая тебя. Я прав? – Джи подошел к парню и схватил его за плечи, заставляя посмотреть на себя. — Нет, посмотри на меня и признай, что именно поэтому стараешься уберечь его! Потому что считаешь слишком слабым, чтобы выжить в мире мафии!
— Да что ты говоришь? — заорал Хаято, вырываясь из крепких рук и спрыгивая на пол. — Тсуна – мой босс! Я не могу сомневаться в нем! Никогда!
— Так почему же ты сомневаешься? – заорал в ответ Первый Ураган. Хаято отвернулся и подошел к своему телу, — Посмотри на себя, посмотри хорошенько! Что ты видишь?
— Я вижу слабака, не сумевшего защитить Десятого.
— Нет, ты видишь результат своих сомнений, закутанный в провода и бинты, изрезанный врачами вдоль и поперек результат. И поверь, то, что ты видишь, совсем не подарок для твоего драгоценного Дечимо. Ты сам видел, как мальчишка заливался горючими слезами, полными бессилия что-то изменить. Ему не такая Правая рука нужна!
— Да что ты знаешь! – не вытерпел Хаято. — Что ты знаешь?!
— Я знаю, — выдохнул Джи. — Поверь, я знаю.
Сегодня посещения начались раньше, чем обычно. И даже не дело в том, что это было как-то запланировано или врачи решили дать близким возможность побыть с больными подольше. Просто никто в больнице не смог удержать в приемном покое толпу разбушевавшихся молодых людей. В итоге, поняв, что проще пропустить, нежели сопротивляться, доктора разрешили им навестить товарища.
Но в ответ их ожидала только тишина. Гокудера так и не очнулся. Уже три дня он провел в бессознательном состоянии, радуя врачей только тем, что хуже ему не становиться.
Через каких-то полчаса их все-таки выгнали, заявив, что делать им больше в палате нечего. Хотя ребятам и так стало ясно, что подрывнику они своим бесцельным сидением не помогут. Просто рассказывать ему, что у них случилось и не ощущать его ответной реакции, очень выматывало. Да и чувство вины, повисшее в воздухе, еще больше угнетало.
Когда ребята покинули комнату, окно открылось. На подоконнике появилась фигура, одетая в форменный черный пиджак. Маленькая желтая птичка влетела в палату, сделала круг и села на спинку кровати.
— Тц, травоядные, — Хибари поудобнее сел на окне и посмотрел на товарища. — Я думал, они никогда не уйдут. И почему вокруг тебя всегда так шумно? Хотя, ты и сам слишком шумный, да, Ураган?
Хибари достал пачку любимых сигарет подрывника и положил рядом с собой.
— Ты без них извелся, наверно, – усмехнулся Облако. — Эти жалкие идиоты не догадались захватить хоть пачку. Знаешь, они так сильно пытаются сделать вид, что с тобой все в порядке. Смешные травоядные. Но по ночам я четко слышу их стоны и плач. Все поместье пропахло ими. Они плачут, слышишь? Так что у тебя нет выхода. Тебе придется вернуться. Иначе я закусаю тебя до смерти, Ураган.
На секунду Кёе показалось, что кто-то рядом засмеялся.
— Запомни, что я сказал, подрывник, — усмехнулся Хибари. — Все ждут тебя. Все… Я тоже жду…
Хиберд запищал и взлетел со спинки. На окне одиноко красовалась измятая пачка сигарет.
Глава 5. Мне на него плевать.
Его появление в больнице было полной неожиданностью. Быстрыми, практически звериными шагами-прыжками он преодолевает расстояние между приемным покоем и нужной ему палатой. Черная кожаная форма подчеркивает каждый изгиб изящного натренированного тела. Копна серебряных волос снежным вихрем продолжает каждое движение мужчины. Букет из белых лилий в руках смотрится также восхитительно, как и меч.
— Врааай! Привет, мусор! – дверь впечатывается в стену. Посетитель совершенно не признает такого понятия, как «постучать». — Этот мелкий сообщил, что ты в коме!
В ответ лишь гнетущая тишина. Гокудера неподвижной куклой лежит на кровати с закрытыми глазами. Мечник подходит к столику с вазами и долго ищет пустую. Но, видимо, искать подходящую тару ему надоело, поэтому один из старых букетов полетел в мусорное ведро, предоставляя место для более свежего собрата. Полюбовавшись на результат, Скуало сел в кресло, нагло закинув ноги на кровать Хаято.
— Хэ, это выглядит по-идиотски – навещать и разговаривать с тем, кто находиться в коме, — усмехается вариец. — Но ничего не поделать. Видимо, я идиот. Но я все равно скажу. Пусть ты даже не можешь мне ответить, да и слышишь вряд ли. Врай, ты дурак! Нет, дурак еще мягко сказано. Ты кретин! Как ты посмел так подставиться? Ты же его Правая рука! Человек, который должен всегда быть рядом с боссом. Твоя наиглавнейшая обязанность – защищать своего мелкого придурка, а то он коньки отбросит! Не ты ли мне с пеной у рта доказывал, что никто кроме тебя не сможет быть его Правой рукой? А что в итоге? Чуть не подох! Врай, если очнешься, я тебя сам на куски порежу. Думаешь, я не знаю, что ты творил все это время? Думаешь, я не знаю, кто на самом деле виноват во всем произошедшем?
Скуало несильно пнул парня каблуком.
— Врааай! Ты хоть понимаешь, что пора взрослеть, а? Перестань ты уже кидаться, не думая, на всех, кто косо смотрит в сторону Савады. Твоя преданность, конечно, поражает, но только ее цена сейчас – ноль. «Семья», ты хоть понимаешь смысл этого слова? Ты постоянно твердишь, что они твоя «семья», а на самом деле? Врай, ты разочаровал меня, Гокудера Хаято.
Скуало встал и подошел к окну. На глаза ему попалась оставленная Хибари пачка.
— Сигареты, — усмехнулся он. — Они действительно тебя ждут, ждут такого идиота. Когда очнешься, извинись перед ними. Особенно перед Ямамото. Он сам не свой в последнее время, — тихий вздох. — Не смеется, заперся у тебя в кабинете, даже не приходит на тренировки. А сюда его вообще не затащишь. Приходит только со всеми, словно боится оставаться с тобой наедине.
Скуало развернулся и быстро пошел к выходу. Рука потянулась к ручке, но замерла.
— Ведь между вами что-то произошло, я прав? – спросил в никуда мечник. – Врай, зачем я спрашиваю, ты все равно не ответишь!
Джи с интересом наблюдал за монологом белобрысого. Хаято же отвернулся к стенке и старался не замечать, как чужой Дождь читает нотации его телу.
— Ведь между вами что-то произошло, я прав? Врай, зачем я спрашиваю, ты все равно не ответишь! – мечник покинул комнату.
— А ведь он прав, — замечает Джи. — Ямамото старается сюда не приходить в одиночку. И когда говорит, смотрит куда угодно, но только не на тебя.
— Ему стыдно, — отвечает Гокудера. — Просто ему стыдно. Он обещал мне, но сдержать обещание не смог.
— Что за обещание? – полюбопытствовал Джи.
— Не твое дело! – зло ответил подрывник. — Лучше уже отпусти меня. Я хочу вернуться обратно.
— Как я говорил, это не в моей власти. Я здесь только, чтоб предоставить тебе шанс вернуться. Если ты его упустишь – ты умрешь, — улыбнулся Первый Ураган. — Все, что тебе надо, это понять, почему ты здесь.
— Потому что меня подстрелили! – взревел Хаято. — Какая еще может быть причина?!
— Более философская, — отметил мужчина. — Впрочем, этот блондин тебе практически все разжевал.
— И ты туда же?! – нервы подрывника были на пределе. — Я же сказал, что делал все правильно! Поэтому слушать обвинения этих идиотов не собираюсь!
— Твое дело, — Джи достал пачку сигарет. — Тогда послушай одну интересную историю: тогда Вонгола только появилась и еще не имела такой авторитет.
— Может, ты меня избавишь от своих старческих рассказов о том, как в прошлом трава была зеленее?
— И не подумаю! – мужчина прикурил сигарету. — Будешь? Не хочешь, ну и ладно. Тогда одна семья нам вставляла палки в колеса. Ну как, семья. Если честно, просто банда отморозков без какого-то проявления рассудка. Примо не хотел с ними враждовать, просил нас не поддаваться на их провокацию. Он даже проигнорировал то, что они напали на него. Но я не послушал. Посчитал своим долгом защитить Примо. Поэтому в одиночку, не поставив его в известность, отправился к ним. Все, что я хотел, это отомстить. В итоге, меня неплохо отделали. Если бы друзья не пришли на выручку, я бы погиб там. Видишь эту татуировку на моей шее и щеке? На самом деле она скрывает очень большой шрам, — Джи потер шею.
— И к чему вся эта история?
— Да так, просто.
Хаято откинулся в кресле и посмотрел на свое тело. Безжизненное, не способное даже дышать самостоятельно. Жалкое. Оно сейчас такое жалкое. Он жалкий, слабый, ничтожный.
— Ведь ты уже все понял, да, мальчик? Просто скажи это, признайся, что ты сделал. Ведь они ждут. Он ждет. Ямамото ждет.
Гокудера закрыл глаза.
— Мне на него плевать.
— Уверен?
Хаято только сжал губы.
За несколько дней до нападения.
Гокудера откинулся на спинку кресла и потер уставшие глаза.
— Если ты и дальше собираешься так себя убивать, я насильно запру тебя в комнате, где есть только одна кровать, чтоб ты отдохнул, а-ха-ха, — чертов мечник снова весь день мешал ему.
— Я работаю, идиот, — ответил подрывник. — Ведь кто-то должен это делать.
— Поручи нам с семпаем, — улыбнулся Ямамото.
— Ага, чтоб потом руины разбирать, черта с два я так сделаю! – возмутился Хаято. — Вы же угробите все. Особенно экстремальный идиот. Лучше я сам.
— Но тогда ты свалишься от переутомления! А я этого не хочу.
Гокудера ничего не ответил мечнику, принялся дальше разбираться с письмами. Такеши еще постоял рядом, но поняв, что на него больше не обращают внимания, к огромной радости Хаято, вышел из комнаты. Ураган расслабленно вздохнул. Теперь, когда Дождь свалил, можно заняться кое-чем насущным.
Пару кликов мышкой, и перед глазами отчет одного из его шпионов. Так значит, им все же грозит нападение. Эти уроды сицилийцы решили напасть на Десятого, когда он поедет к ним на встречу. Значит, босса туда пускать нельзя.
— Гокудера, хочешь чаю? – лицо мечника неожиданно появляется перед глазами.
— Бейсбольный придурок! – Хаято от неожиданности падает на пол вместе со стулом. — Ай, черт! Кретин, решил меня заикой оставить? Идиот!
— Я принес тебе чай, — Ямамото притворно надул губы, делая вид, что обиделся. Даже чашки на подносе, что он держал в руках, как-то расстроено звякнули.
— Я просил? – все еще злился Ураган.
— Да ну тебя, — мечник уже обиделся по–настоящему. — Я о нем решил позаботиться, а он…
— Ладно, — выдохнул подрывник. — давай свой чай.
Ямамото все еще двигался к двери.
— Эй, ты что, не понял? — крикнул подрывник. Ямамото повернулся и с удивлением посмотрел на напарника. Хаято уже сидел на диване, убирая с чайного столика все ненужное. — Иди сюда, будем пить чай. Ты пирожные принес?
Бейсболист улыбнулся. В этом раунде победил он.
Аромат свежезаваренного чая разнесся по всему кабинету, листики жасмина под действия горячей воды раскрывались, превращаясь из невзрачных шариков и прекрасные цветы. Словно разноцветные медузы в воде, они наполняли чай собранными в себе частичками солнца и легкого ветерка. Чашка приятно согревала руку, на языке ощущалось приятное послевкусие, и затея отдохнуть, чтобы попить чаю, больше не казалась идиотской.
Мечник весело рассказывал о том, как в очередной раз Ламбо подрался с Реборном, а подрывник его слушал. Чай и приятный разговор. Оказывается, для того, чтоб расслабиться ему и не так много надо.
— Тебе все же следует отдыхать, — отпивая чай, сказал Ямамото.
— Опять за свое, — подрывник потянулся за сладостями. — Может, хоть сейчас не будем ссориться.
— Нет, ты не понял, — замахал руками мечник, а бровь Гокудеры удивленно поднялась вверх. — Просто я хочу с тобой вот так сидеть и пить чай. Говорить на темы не связанные с проблемами и просто смеяться.
— Ладно, — Хаято закрыл глаза и откинулся назад.
— Что? – не понял мечник.
— Я буду отдыхать. Мы будем сидеть и пить чай. А ты будешь глупо улыбаться и рассказывать мне какую-нибудь ерунду, — Ураган открыл глаза и обнаружил, что Ямамото пристально на него смотрит. — Что?
— У тебя крем на щеке, — рука Такеши потянулась к лицу товарища. Осторожным движением он попытался стереть сладкую массу, но еще больше размазал ее.
— А-а-а-а! Да ты неправильно это делаешь, дай салфетку, — потребовал подрывник и осекся. Что-то влажное и горячее коснулось его щеки. Подрывник с ужасом посмотрел на мечника. — Ты что сделал?
— Просто слизнул и все, — улыбнулся Такеши.
— Слизнул, да? Да я тебе сейчас такое «слизнул» устрою! – завопил Гокудера, кидаясь на друга с кулаками. Ямамото залился смехом, стараясь защититься от Хаято, пытавшегося вымазать его лицо в креме. В какую-то секунду он потерял равновесие и упал на спину, потянув за собой подрывника.
— Ах ты! – Хаято удивленно округлил глаза. Лицо парня оказалось слишком близко. Медовые смеющиеся глаза, в которых можно было утонуть, уголки губ, носы, перемазанные его усилиями кремом, и сильные руки, сжимающие его запястья. Что нашло на него, Гокудера так и не понял. Сначала он аккуратно слизнул крем с кончика носа мечника, введя его тем самым в ступор, затем прикоснулся к его губам своими.
— Хаято, — задыхаясь, прошептал Ямамото, чувствуя, как проворный язычок напарника облизывает его рот.
— Молчи, — приказывает Ураган, освобождая свои руки и зарываясь в волосы мечника. Парень подчиняется и прижимает Гокудеру к себе, углубляя поцелуй.
Глава 6. Тебе пора вырасти.
За несколько дней до нападения.
Шторы плотно задернуты, скрывая от двоих людей прекрасный закат. Лучи, сумевшие пробиться через плотную ткань, шаловливо играют на бледном лице и в волосах, запутываясь в пепельном потоке. Чужие руки гладят эти губы, изогнутые в кривой улыбке, иногда едва касаясь ровных зубов. Дыхание слегка щекочет пальцы, и маленькие электрические импульсы доносят до хозяина, какие же мягкие, какие нежные эти губы, в которые он недавно впивался поцелуями.
— Знаешь, я до сих пор не могу поверить, что мы это сделали, — не отрываясь от изучения губ Гокудеры, говорит Ямамото.
— Иди к черту, — усмехается подрывник. — Хана дивану.
Ямамото смеется и тянется, чтоб поцеловать подрывника, но, не рассчитав, сваливается вместе с ним на пол. Сначала оба молчат, только смотрят друг на друга, но, видимо, это действительно еще то зрелище: перемазанные в креме, мокрые, взлохмаченные, со следами укусов и засосов. Парни заливаются безудержным смехом. Мечник утыкается в грудь подрывника, пытаясь хоть как-нибудь заглушить истерику. Ураган же напротив, не скрывает своих эмоций:
— Я больше с тобой пить чай не буду, — сквозь смех говорит Гокудера.
— Но ты же сказал, что тебе понравилось! – возмутился Такеши.
— Именно поэтому, — Ураган несильно щелкает Дождя по носу. — Чай был отвратительный, лучше сразу приступать к делу.
Парни снова засмеялись.
— У меня пальцы на ногах онемели, — отсмеявшись, говорит блондин. — И ты тому виной.
— Сейчас исправлю, — брюнет усмехается и спускается вниз, попутно целуя тело подрывника. Такеши усаживается между ног товарища, перехватывает ступню Хаято и начинает ее массировать. Гокудера стаскивает подушку с дивана и, в наглую развалившись на полу, наблюдает, как мечник разминает его пальцы. Вскоре к рукам Ямамото присоединились его губы и язык. Он легонько прикусывает, целуя от косточек к кончикам пальцев, пропускает язык между ними и наблюдает за реакцией напарника. Видит, как тот довольно жмуриться, смотрит на него глазами, полными похоти и желания:
— Знаешь, мне кажется, что меня хватит и на второй заход, — Хаято игриво закидывает ногу на плечо Такеши.
— Уверен? – парень перехватывает ее и начинает покрывать щиколотку короткими поцелуями. Гокудера лишь нахально улыбается и манит Ямамото пальцем.
— Неприятные воспоминания? – Джи стоит, согнувшись над сидящим в кресле Гокудерой и заглядывает ему в глаза. — У тебя все лицо перекосило.
— Заткнись, — рычит подрывник. — Не твое дело.
— Мне интересно, ты кроме этого словосочетания еще хоть какие-нибудь слова знаешь? — почесал подбородок Первый Ураган.
— Издеваешься? – Хаято поднял голову на предшественника.
— Просто признайся, и я отпущу тебе твои грехи, дитя мое, — рассмеялся Джи.
— Нет, ты точно издеваешься! – еще громче рычит Ураган. — Да я тебя!
— Придурок, — Джи несильно бьет его по затылку. — Мне уже надоело с тобой здесь сидеть. Думал, ты, как только увидишь их страдания над твоим хладным тельцем, сразу распустишь нюни и выложишь все как на духу. Но ты! Нагло уперся в свою стену и не двигаешься! Это полный идиотизм. Правильно тебе этот длинноволосый сказал – пора повзрослеть!
— Я и так…
— Нет, парень, — Джи перехватывает его руку и тянет к себе. — Ты еще тот ребенок! Тебе мало, тебе мало того, что они уже сошли с ума от беспокойства? Тебе мало того, что Ямамото даже не в силах глаза поднять? Что ты еще от них хочешь? Отвечай уже!
— Ничего! – кричит Гокудера. — Я ничего не хочу! Я ничего…
Парень вырывает свою руку и садиться обратно в кресло. Слезы блестящими на солнце брильянтами наворачиваются на зеленых глазах.
— Я ничего от них не хочу, — Гокудера принимается вытирать лицо руками. — Я сам хотел их защитить. Всех их. И Десятого, и Ямамото, всех. Но я настолько никчемен, что мне лучше было просто умереть.
— Гокудера, — позвал Джи. — Скажи мне, что на самом деле произошло. –
Парень снова замолчал. Арчери плюнул себе под ноги и уже хотел отвернуться, как услышал нечто страшное.
— Это все подстроил я. Все, — Гокудера безразлично уставился на свое тело. — Хе! Я всего лишь хотел покончить с этой бесполезной враждой, а в итоге разворошил осиное гнездо. Та стычка, которая произошла за неделю до нападения – это ведь я организовал. Я был там и спровоцировал сицилийцев. Я первый узнал о том, что наши враги готовят ловушку на переговорах, поэтому и не пустил босса, а поехал сам. Но пустил слух, что Десятый приедет лично. Я хотел самостоятельно покончить со всем этим, но, как видишь, не смог.
— Так значит…
— Да, если бы я не затеял новую войну, то, возможно, благодаря дипломатии Десятого мы бы все и решили, но я понадеялся на себя. Я посчитал, что могу справиться сам. А в итоге я оказался в полной… Правда, лучше бы я сразу умер.
— А друзья?
— Я их предал. Я посчитал, что их помощь мне не нужна. Поэтому я не смогу посмотреть им в глаза после всего этого. Прости, Джи, но забери меня уже с собой. Я уверен, что так будет лучше.
— Не смей так говорить! – закричал Арчери. — Ты хоть понимаешь, что ты для них значишь? Ты понимаешь, что будет с ними, если ты умрешь?
— Да, — безразлично улыбнулся подрывник. — Куча проблем решиться сама собой.
— Кретин, — звук пощечины разрушает всепоглощающую тишину. — А как же Ямамото? Ведь я вижу, как ты радуешься, когда он входит в палату. И ты готов его бросить?! Нет, сначала я думал, что ты слишком высокомерен, чтоб признать свою ошибку. Теперь я понимаю, что ты просто упиваешься своей никчемностью! Тебе нравиться строить из себя несчастного, нравиться жалеть себя, сидя в уголке, и с взрослым видом рассуждать о смерти! Но что ты понимаешь, что, черт возьми, ты понимаешь?!
— Джи… — держась за ноющую щеку, Хаято смотрел на задыхающегося от возмущения Урагана.
— Ты просто маленький мальчик! – еще громче ревет Джи. – Я, как идиот перед ним распинаюсь, в надежде, что он поймет, что каждый совершает ошибки, что у всех бывает, что все наши поступки объясняются простым желанием защитить самое важное для нас! А он? Ты хоть знаешь, как мне было тяжело смотреть в глаза Примо, когда он с радостной улыбкой вытаскивал меня на себе, когда я, в очередной раз, вооружившись идеей его спасти, лез на рожон? И каково это было извиняться перед ним и слышать в ответ, что все нормально, и он не сердиться? И сейчас ты мне всем своим видом говоришь, что даже не собираешься дать Дечимо возможность так же улыбаться, зная, что его драгоценный друг в порядке?!
— Джи, я…
— Не смей перебивать, мальчишка! Хватит строить из себя мученика! Ты просто человек, люди ошибаются! Поэтому они и люди! Да пусть ты даже и не можешь простить себе что-то, твои друзья всегда тебя простят. Ты только можешь улыбнуться им и встать с колен. И снова прикрывать их спину в новой битве! Вы – семья! Вы – Вонгола! Ты — Вонгола! Поэтому прекращай ныть, придурок, бери себя в руки и иди вперед. Ты – Правая рука Дечимо, твою мать, и никто кроме тебя не может ей быть.
Джи высокомерно посмотрел на парня. В его глазах читалось презрение, граничащее с ненавистью. Гокудера сидел с опущенной головой и молчал. Серебряная копна волос скрывала глаза.
— Я понял, — тихо сказал он. — Спасибо.
Парень встал и подошел к своему телу.
— Я хочу обратно. Верни меня, — голос Гокудеры больше не дрожал.
— Хм, — Джи подошел и заглянул в его глаза, глаза наполненные решимостью и гневом. — Надо было тебя сразу в грязь макнуть. Ишь, как воспылал! Но пробуждение будет болезненным. Ты слишком долго пробыл в этом мире, тело практически полностью отделилось от души. Присоединение тело может и не выдержать. Но ты, по крайней мере, будешь внутри, поэтому постарайся выжить. Сможешь?
— Я выживу, — Хаято сжал кулаки. — Ради них, я выживу.
Джи положил свою ладонь на грудь подрывника, чтобы отправить его обратно, но остановился:
— Скажи, а что ты все-таки чувствуешь к Ямамото? Ну, то, что ты ему не безразличен, я понял. А вот насчет твоих чувств я не уверен. Или опять не мое дело?
— Ага, — тихо засмеялся Ураган, закрывая глаза, — Я просто соскучился по его улыбке.
Когда зазвонил телефон, Ямамото выезжал на оживленный перекресток. Сначала мечник не хотел брать трубку, но даже фотография босса на дисплее показалась ему уж слишком сильно обеспокоенной. Интуиция подсказывала, что что-то не так.
— Тсуна, я слушаю, — Такеши приставил трубку к уху. — Говори быстрее, я на перекресток выезжаю.
— Та…ке…ши, — голос босса дрожал, он всхлипывал и что-то пытался сказать, но проглатывал слова.
— Да что там у вас? — спросил Ямамото, выворачивая руль. — Блин, да куда ты прешь, придурок?!
Мечник погрозил кулаком подрезавшему его BMW.
— Такеши, Гокудера… — снова попытался Савада.
— А, я буквально в паре минутах езды от больницы, так что мы успеем его навестить, — засмеялся мечник, краем глаза смотря в зеркало и на светофор, нажимая на педаль тормоза.
— Нет, у Гокудеры был новый сердечный приступ, он в реанимации, врачи сказали, что он не выживет, — это звучит как приговор. Нога соскальзывает с тормоза, перед глазами все темнеет, и даже сильный удар в бок не приводит в чувства. Что-то где-то разбивается, слышится скрежет металла, еще один сильный удар, глаза видят приближающийся белый столб. Еще удар. Голова бессильно падает на руль. Кто-то кричит, гудят машины, сирены, но мечник отчетливо слышит, как капает его кровь.
— Такеши? Такеши? – взволнованный голос босса звучит из динамика телефона, валяющегося где-то на полу.
Глава 7, последняя. У меня замечательные учителя.
Черт, это проклятый день! Проклятый! Кто-то проклял его и его семью! Или это сон, просто кошмар, ужаснейший сон в его жизни! Ведь в жизни так не бывает, что бы сразу двое твоих близких друзей были на грани между жизнью и смертью. И во всем виноват он! Только он! Ведь если бы он не позвонил Ямамото и не сказал, что подрывнику снова плохо, то аварии не было бы. И сейчас его бы не собирали по частям в операционной.
— Знаешь, Савада, — Рехей бессильно опускается на стул рядом с трясущимся от ужаса боссом. — Я больше не могу. Просто больше не могу волноваться. Я достиг своего предела, когда нам сказали, что у Осьминожки приступ. Поэтому увидев Яму, на котором живого места нет, я уже ни черта не чувствовал. Только тупое желание, что б этот день закончился. Или даже не начинался. А-а-а-а! Я экстремально истощен!
— Не кричи так, мы в больнице, травоядное, — холодный голос Хибари звучит над самым ухом боксера.
— А, Хибари, — Рехей поднимает голову и смотрит на одноклассника. — Ты тоже устал волноваться?
— Что за чушь?! – сверкая глазами, ответил Хибари, присаживаясь рядом. — Да я ни за что… Да.
— ОООО! Наше Облако показало, что у него есть человеческая душа, — засмеялся боксер и похлопал друга по плечу, за что получил тонфой под ребро.
Тсуна смотрел на них затуманенным взглядом. Почему они могут сейчас смеяться? Почему еще не впали в такое же уныние, что и он? Понятно Хибари, будь его воля, он бы сам всех лично как котят в прорубе топил. Но старший брат?
— Это называется надежда, травоядное, — словно прочитав его мысли, ответил Кея. — Мы все еще надеемся. Надеемся, что вскоре услышим их голоса, увидим их наглые рожи.
— Ага, — соглашается с ним старший брат. — Я с нетерпением жду, когда эти двое снова будут с нами. И тогда мы устроим такую вечеринку! Яма приготовит гору суши, а Осьминожка сыграет на фортепьяно. Ламбо что-то снова разобьет, за что получит от Гокудеры, а Ямамото кинется его защищать. Из-за этого они снова подерутся, и ты примешься их разнимать и случайно получишь в драке. Потом Осьминожка будет перед тобой стоять на коленях и умолять его простить, а Яма улыбнется. Ты же начнешь размахивать руками и говорить, что все в порядке. Я же экстремально что-то заору, а Хибари с напыщенным видом будет стоять рядом и притворяться, что ему это не нравится. Все, как в старые добрые времена.
— Да, — Тсуна опускает голову и плачет. Сейчас он больше всего в жизни хочет именно этого.
— Эй, Тсуна, — Сасагава тянется к боссу, чтоб успокоить его, но его руку перехватывает Хибари и мотает головой. Рехей понимающе кивает и закидывает руки за голову.
— Вы же друзья мистера Ямамото и мистера Гокудеры? – к ним подходит медсестра. — Тогда для вас приятные новости. Обе операции прошли успешно. Мистер Ямамото уже пришел в сознание. В общем, его раны не вызывают опасений. Основной проблемой было сломанное ребро, которое грозило пробить печень, но теперь все в порядке. Он уже порывается встать.
— А Гокудера? – спросил Кея.
— Мистер Гокудера приходил в сознание еще во время операции, но ему дали наркоз, так что он спит. Возможно, что он не очнется теперь несколько дней.
— Хаято приходил в сознание? – хором спросили вонгольцы.
— Да, практически сразу после того, как запустили сердце. Хотя мне его жалко, у него сейчас вся грудь в шрамах.
— Это же экстремально классно, — засмеялся боксер, но, заметив недоумевающие взгляды, пояснил. — Шрамы украшают мужчин!
Больно…В груди очень больно. И жжет. Словно меня клеймили. Дышать трудно, тяжело. Каждый вдох как поднимать сто килограмм. Не могу открыть глаза, веки словно свинцовые. Пытаюсь что-то сказать, но вместо голоса только низкий стон. Боже, да почему так больно?!
Пытаюсь пошевелить рукой, но удается только немного приподнять пальцы, которые потом бессильно падают обратно на простыню. Еще раз пытаюсь выдать из себя хоть какое-то подобие человеческой речи. Безрезультатно.
Краем уха слышу, что что-то около меня рухнуло. Потом кто-то бежит, видимо, спотыкается, потому что я отчетливо слышу, как этот человек упал и выругался. Кто это? А, не важно. Главное, открыть глаза.
— Кто-нибудь, сюда, Гокудера приходит в себя! – это точно голос Десятого. Пытаюсь улыбнуться, но уголки губ только слабо дергаются. Значит, это он сейчас несся, снося все подряд. Блин, даже думать и анализировать больно.
— Савада! Ты чего так экстремально орешь? – о, боксер появился.
— Он очнулся! – босс рад, он смеется, плачет, задыхается, и это все одновременно. — Хаято очнулся!
— ВАААА! – да, боксер слишком громкий, теперь еще и уши заболели. — Осьминожка проснулся!!!
Слышу, как кто-то приближается ко мне и прикладывает что-то холодное к груди. Приятный холод. В том месте даже перестало болеть.
— Он пришел в себя, — голос незнаком, значит врач. — Мистер Гокудера, Вы меня слышите?
Пытаюсь что – то промычат в ответ, но выходит плохо. Вместо этого поднимаю руку, но долго удержать ее не получается, мышцы ослабли.
— УРААААА! – какое единение духа! Готов поспорить, сейчас босс и Сасагава обнимаются и прыгают. Почему прыгают? Просто я всем телом ощущаю какую-то непонятную вибрацию.
— Подождите немного, сейчас я помогу вам открыть глаза, — что-то мокрое касается моих глаз. Доктор легонько промывает мои веки каким-то пахучим раствором. — Вот, теперь попробуйте.
Никогда не думал, что открывать глаза так трудно. Сначала маленькая щелочка, через которую я ничего не мог разглядеть, кроме света. Когда же мое зрение сфокусировалось, я увидел, где нахожусь. Та же самая палата, только оборудования прибавилось. И на кресле рядом со мной валяется плед. Пачка сигарет так и лежит на подоконнике. И самое главное, мои друзья с улыбкой до ушей, с текущими слезами, стоят рядом. Рядом.
— С возвращением, — говорит доктор.
— Да, — выдавливаю я из себя, стараясь самому не заплакать.
— Хаято! – Десятый падает на колени и утыкается лицом в мою ладонь, что-то лепечет. Все что я могу, это погладить его пальцами, потому что остальное тело не двигается. Рехей хлопает доктора по плечу и орет что-то насчет праздника. Но я не вслушиваюсь. Я ищу еще одного человека, который должен быть здесь.
— Где…Яма? – спрашиваю на выдохе я и настораживаюсь. Босс перестает плакать и еще сильнее утыкается в мою руку. А у Сасагавы пропадает улыбка.
— Где…Яма? – переспрашиваю я.
— Я здесь, Хаято! – знакомый голос у самой двери. Сил едва хватает, чтобы повернуть голову. Мои глаза в ужасе начинают увеличиваться.
— Прости, я угодил в аварию! – смеется мечник, опираясь на костыль и придерживая загипсованную правую руку. Голова Такеши перемотана, а правый глаз скрыт за повязкой.
— Иди…от, — хриплю я, наблюдая, как парень ковыляет до моей постели и усаживается в кресло. — Ты… что…ххха…
— Не перенапрягайся так, — улыбается Такеши и кладет мне руку на плечо. — Я в порядке. Ты пришел в себя, для меня это главное.
— Иди…от, — облегченно вздыхаю и прикрываю глаза. Все, больше сил нет.
Вечером у Хаято поднялась температура. Врач сказал, что это нормальная реакция организма на перенесенный стресс и запретил посещения. Поэтому разочарованные вонгольцы стройным ходом вышли из больницы, которая на столь долгий срок стала их вторым домом.
Вечером Ямамото незаметно улизнул из своей палаты и прокрался к товарищу. Учитывая все его раны и принадлежности, это действительно чудо, что мечника никто не заметил. Приоткрыв дверь костылем, он заглянул в палату. Подрывник мирно спал, но, в отличие от своего многодневного пребывания в коме, сейчас он храпел, ворочался и кутался в одеяло.
Мечник не сдержался и прыснул. Каким же умильным сейчас был Хаято. Живой Хаято. Его Хаято.
— И долго ты собрался торчать в двери, бейсбольный мяч? – подрывник потянулся и посмотрел на мечника. — Заходи, давай, а то заметят.
Ямамото словно ждал этого приглашения. Он прошел в комнату и направился к креслу.
— Чего не спишь? – спросил Хаято, наблюдая, как Такеши заматывается в принесенный еще черти когда плед, чтоб не замерзнуть.
— Не могу уснуть, — улыбается мечник. — Меня одолевает одна мысль. Она застряла у меня в голове и не дает успокоиться.
— Жестоко, — сочувствует подрывник. — Тебя победила мысль.
— Не издевайся! – Ямамото наигранно обижается. — Я хочу спросить, тогда я не успел. Мы теперь же вместе?
— Ну, вроде ты сидишь в моей палате, логично предположить, что мы сейчас вместе, — усмехается Ураган. Ему доставляет удовольствие шутить над Дождем.
— Я не про это, — отвечает на шутку Такеши и тянется к губам подрывника. Хаято чуть приподнимает голову, чтоб встретить поцелуй, но болезненно шипит, располосованная грудь дает о себе знать.
— Прости, — Ямамото глупо улыбается. — Но, давай, я сам.
Он нагибается над парнем и целует его. Боже, это первый их поцелуй за столь долгое время. Как же он прекрасен, сладок, долог. Словно испепеляет тебя, сжигает все плохое внутри тебя, заставляет полностью открыться и довериться.
Языки сплетаются в замысловатом танце, зубы иногда стукаются, кровь стучит в висках. Гокудера рукой цепляется за плечо Ямамото, не желая его отпускать. Даже если дыхание кончиться, продлить это еще на секунду. Еще одну секунду, это же так мало, но и так много.
— Ты же простишь меня? – спрашивает Такеши, устроившись на коленях у Хаято, который перебирал его волосы.
— А? – не понял подрывник.
— Тогда ты сказал мне, что будешь со мной встречаться только, если миссия пройдет удачно. И я поклялся сделать все, чтоб ничего страшного не произошло. Я поклялся защитить тебя, но не сумел. Видимо, не судьба мне быть с тобой.
— Дурак, — Ураган несильно стукает Дождя по макушке кулаком. — Миссия исполнена, все живы. Так что я не вижу причин для извинений. Я и сам хотел попросить прощения. Ведь это я все заварил.
— Я знаю, Скуало рассказал, что ты пустил слух, что на встречу приедет сам Тсуна, — мечник повернул голову и посмотрел на подрывника. — Поэтому они так активизировались. Я прав?
— Смешно, но да, — усмехается подрывник, отмечая про себя потом выяснить, откуда белобрысая акула знает о его действиях. — Так что? Единственный, кто должен извиняться, это я.
— Ты ничего не должен, — Такеши целует ладонь подрывника. — Ты должен только всегда быть с нами. Быть со мной.
Ураган зарывается свободной рукой в волосы Дождя и улыбается. Почему то сейчас на души спокойно, и даже сердиться на это умильное создание не хочется.
— Завтра принеси мне маркер, я разрисую твой гипс на руке, — усмехается Хаято.
Выписку Гокудеры несколько раз откладывали из-за опасений врачей, но, в итоге, подрывнику уже самому надоело торчать в больнице, и он устроил пару истерик, после которых ничего не оставалось, только избавиться от придирчивого пациента.
Возле больницы собралась большая толпа. Все, кто когда-либо пересекались с Вонголой, пришли поприветствовать вернувшегося в стройные ряды мафии самого ужасающего и безжалостного в истории этой семьи Урагана. Друзья, родные, близкие, да и просто товарищи по оружию. С цветами, подарками, поздравлениями, наставлениями, шутками и шампанским.
Даже злостный одиночка Хибари не просто присутствовал, но еще и стоял, окруженный людьми. Только надолго его не хватило. Через полчаса он уже забился в угол и шипел на всех вокруг. Но Хаято отметил про себя его достижение. Подарок, полученный от Кеи, блок сигарет, подрывник испробовал сразу.
— Враай! Вижу, ты изменился, — Скуало одобрительно похлопал Гокудеру по плечу. — Такое ощущение, что я не зря тогда распалялся над твоим трупаком!
— Да, я вырос, — улыбается Хаято, поднимая глаза на окна своей палаты, — У меня замечательные учителя.
Блондин непонимающе смотрит на него, но потом заливается новым «Врай» и смеется.
Тсуна как всегда не смог удержать слез. Он, в принципе, много плакал. Всегда. А сейчас был самый настоящий повод. Хаято попросил у него прощения, назвал Десятым и еще говорил кучу какой-то пафосной ерунды, которую милые ушки босса пропустили мимо. Ему хватило только услышать заветное обращение, чтоб понять, что теперь можно перестать волноваться. До следующей выходки Правой руки.
И еще куча поздравлений, похлопываний по плечу и соплей. Осознание своей значимости, своей необходимости теперь действительно воспринималась по-другому.
— Домой? – тихо шепчет Такеши на ухо Гокудере.
— Ага, — отвечает он. — И у меня снова пальцы на ноге затекли. Сделаешь мне массаж?
Джи смотрит на все происходящее из окна той палаты, откуда только что сбежал подрывник. Смотрит, как этот глупый мальчишка смеется, извиняется и, наконец, взрослеет.
— Да, я вырос. У меня замечательные учителя, — ветер доносит до Джи слова подрывника. И этот благодарный взгляд, будто парень знает, что Ураган стоит и наблюдает за ним. И еле заметное кивание головой. В знак признательности.
— Он похож на тебя, что даже пугает, — тихий голос за спиной нельзя спутать ни с чьим другим.
— Асари, я был таким же идиотом?
— Ну, может чуточку безрассуднее, — улыбается Первый Дождь. — И он несомненно умнее и симпатичней.
— Я злюсь, — предупредил Ураган, поворачиваясь к товарищу.
— А в этом вы просто как две капли воды, — улыбается он и прикасается к шраму на лице Джи. — В вашем стремлении защитить, во что бы это не стало. И даже не думаете, как тяжело нам, тем, кого вы оставляете за своей спиной. Бедный этот мальчик, Такеши. Он обрекает себя на такие же муки, на какие когда-то я обрек себя.
— Глупый, именно потому, что ты был за моей спиной, я и сражался. Сражался, защищая тебя, — Джи перехватывает руку Угетсу и тянет его к себе.
Бета: ^Aume-chan^
Фэндом: Katekyo Hitman Reborn
Персонажи: Ямамото/Гокудера, Тсуна, Рехей, Хибари, Джи, Скуалло и доктора
Рейтинг: R
Жанры: Экшн (action), Ангст, Юмор, Мистика, Романтика, Повседневность, Слэш (яой)
Предупреждения: Нецензурная лексика, Насилие
Размер: Мини, 19 страниц
Кол-во частей: 7
Описание:
"Дверь в приемный покой резко распахивается. Двое обеспокоенных парней в деловых костюмах, перемазанные кровью и грязью, тащат на себе третьего – блондина, почти потерявшего сознание."
Вообще-то, я еще кучу всего напридумывала, но как это в паре слов описать -не знаю. Только открою махонький секрет. Пока вся Вонгола будет носиться вокруг безчувственного тела Ха-тяна, он встретится со своим кумиром)))
Посвящение:
Тому, кто подкинул мне идейку запихнуть подрывника в больницу)))
Публикация на других ресурсах:
Надо, берите. Мне ссылку, меня указать)
читать дальшеГлава 1. Не недооценивай своих врагов, Хаято Гокудера
Дверь в приемный покой резко распахивается. Двое обеспокоенных парней в деловых костюмах, перемазанные кровью и грязью, тащат на себе третьего – блондина, почти потерявшего сознание.
-Доктора! Срочно! — кричит один из них, придерживая товарища. Тот же обессилено поднимает на него глаза и пытается что-то сказать. Кровь брызжет из его рта, попадает на лицо друга. Глаза медленно закрываются.
— Твою мать, не смей сейчас закрывать глаза, мы на месте! Ты обещал, что продержишься!
— Врача сюда, или я экстремально разнесу эту больницу к чертям! – кричит второй, окидывая обескураженных медсестер разъяренным взглядом.
— Что у вас? – спрашивает подошедший к ним, наконец, доктор. — Сколько он уже так?
— Огнестрел, — отвечает первый. — В него попали пять или шесть раз.
— Ясно, — доктор принимается осматривать блондина. — Каталку, и готовьте реанимацию. Срочно позвать кардиолога, у него пулевое ранение в область сердца.
Еще секунда, и блондина забирают на каталке в хирургическое отделение. Парни бросаются следом за товарищем, но их останавливают и просят подождать в приемном покое. Сколько бы они не упрашивали, доктор остался непоколебим.
— Я не собираюсь еще и вас двоих откачивать, если что,— отвечает он, — лучше перевяжите свои раны. У вас кровь.
— Это его, — тихо отвечают они. — Мы целы.
— Ясно, — говорит врач. — Сходите к стойке регистрации и оформите документы на друга. Как его имя?
— Гокудера. Гокудера Хаято.
За несколько дней до этого.
— Десятый, я считаю, что не стоит так опрометчиво доверять словам врага, — Гокудера стоит, скрестив руки на груди, и смотрит на Саваду. Тот, в свою очередь, нервно постукивает пальцами по крышке стола и что-то судорожно соображает.
— Эй, травоядное, — не выдерживает затишья Хибари, — ты уж определись, что ли. Я не собираюсь еще несколько часов наблюдать за твоей нерешительностью. Все, я пошел.
— Подожди, Хибари – сан, — просит Ямамото. — Тсуна обязательно сейчас что-нибудь придумает, А-ха-ха.
— Да, Кея, — смеется Сасагава. — Сейчас решим, что будем делать, а потом мы с тобой экстремально отпразднуем мою недавнюю победу на соревнованиях!
— Пьянь, я не собираюсь с тобой ничего отмечать, — Облако презрительно смотрит на своего одноклассника, но садиться на свое место.
Собрание Хранителей уже длилось пару часов, и ни к чему путному они так и не пришли. Письмо, полученное ими сегодня утром от одной сицилийской семьи, гласило, что они хотят заключить перемирие.
Тсуна знал, что война между их кланами длиться очень давно, еще со времен Третьего Вонголы, но никто из сторон не собирался идти на уступки, чтоб наконец помириться. А все дело заключалось в том, что они не могли поделить влияние в одном округе, где находились морской порт и склады. Довольно заманчивый кусочек. И обе семьи хотели его полностью себе.
И сейчас совсем неожиданно приходит предложение мира. Буквально через несколько дней после их очередной стычки, в которой погибло очень много людей с обеих сторон.
С какой-то стороны Тсуна был рад перемирию. Да и условия, предлагаемые в письме, были вполне сносными. Но с другой стороны его интуиция подсказывала, что дело нечисто. Сейчас как назло из поместья уехали Девятый с Реборном, оставив все на парня. И теперь ему предстояло принять судьбоносное решение – ехать на встречу с врагами или нет.
— Я поеду, — тихо говорит Савада. — Даже если это и западня, я хочу что б между нашими семьями воцарился мир.
— Нет, босс. Если это ловушка, то вы можете пострадать, на встречу поеду я, — Хаято громко выдыхает, — Ямамото, Сасагава, вы со мной. Больше не понадобиться, мы не воевать едем, — добавил он, замечая поднятую бровь Хибари.
Это оказалась ловушка. Жалкая, мерзкая ловушка. Но эта ловушка сработала.
Пусть Гокудера трижды продумывал каждую мелочь, брал в расчет все, вплоть до направления ветра, но кое-что укрылось от его внимательных глаз. Место нападения. Хаято даже предположить не мог, что эти падлы устроят засаду посреди одной из главных улиц города.
Машина неприятеля на полной скорости врезалась в них, отшвыривая к обочине. Спасибо подушкам и ремням – смягчили удар. Быстро выбраться из машины не вышло. Парней окружили и открыли по ним огонь. Тут уж им помогло то, что на немецком заводе выпускают замечательные бронированные тачки.
Первым в бой вступил Ураган. Через разбитое окно он, не глядя, но довольно удачно швырнул пару шашек. Взрыв получился не сильным, но противник был оглушен. Ловко рассекая воздух, на врагов ринулись мечник и боксер. С тыла их прикрывал своими бомбами подрывник.
Вроде они отразили нападение. Вроде уже принялись контратаковать. Но только опять кое-что не было учтено.
Ямамото, довольный, стоял над поверженным врагом и о чем-то весело кричал Сасагаве. Рехей во имя экстрима добивал не успевших далеко отбежать своим Максимум Канан. А Гокудера откинулся на покореженную тачку и, достав сигарету, закурил. Теперь необходимо было позвонить боссу и сообщить, что переговоры сорвались. Даже сомнений не было, что это были сицилийцы. Вон тот, что кровавым куском мяса валяется на асфальте, был сыном их босса.
Хаято окинул взглядом улицу. Вот ведь суки! Втянули в разборки мирных жителей. Ох, и влетит же ему от миролюбивого Савады.
— Эй, Бейсбольный придурок, — позвал подрывник, — вы уже со всеми справились?
Мечник повернулся на голос и показал большой палец. Его взгляд случайно задержался на окне соседнего дома. Что-то темное мелькнуло на крыше.
— Хаято, снайпер! – кричит мечник, осознание приходит слишком поздно, чтоб предотвратить выстрел. Ураган резко дергается несколько раз. Острая боль пронзает его тело. Сил остается только, чтоб повернуться. Еще одна пуля входит куда-то под плечо. Это невозможно больно.
— Ах ты, сука! – ревет Рехей, схватив автомат одного из нападавших, открывает огонь по снайперу. Тот мешком падает на землю.
Такеши подхватывает обмякшее тело напарника и прижимает к себе.
— Больно…— шепчет Ураган. Ему так тяжело говорить, дышать, смотреть на мечника.
— Потерпи, — просит Такеши. — Хаято, потерпи до больницы. Продержись, пожалуйста, не смей закрывать глаза. Обещай мне. Рехей, твою мать, в машину его, срочно! Помоги же мне!
— Я обещаю… — выдыхает Гокудера, чувствуя, как его подхватывает еще одна пара рук.
Глава 2. Это все моя вина.
— Скальпель, — голос дрожит. Но лучше уж пусть голос, чем руки. Хирург принимает инструмент от молоденькой медсестры, которая не в состоянии даже смотреть на оперируемого. В освещенной холодным светом комнате на столе лежит совсем еще молодой парень. Сколько ему? Двадцать? А на теле живого места нет! – Зажим.
— Да что такое?! – возмущается кардиолог. — Пуля как назло засела возле сердца!
— Вытащить можно? – спрашивает хирург.
— Фиг знает, — отвечает кардиолог. — Она слишком близко. Если не там резану, то могу промахнуться и вскрыть правое предсердие. Дура, ты, куда тампоном полезла?!
Медсестричка ойкнула и убрала салфетку от сердца.
— Но кровила же! – оправдывается она.
— Я просил? Да тут двинешь что-то неудачно, и пуля в сердце войдет! – хирург обозлено посмотрел на девочку. — Парень и так одной ногой в могиле! Ты его добить решила?
— Хорош пререкаться, — обрывает его кардиолог. — У него давление падает. Адреналин, три кубика!
— Все-таки сдвинула, — обессилено говорит хирург. — Реанимационный набор, срочно! А ты уже вытащи ее, наконец! С пулей в сердце его реанимировать нельзя!
— Давление упало на половину, пульс не стабильный! – кричит один из ассистентов, — Сердце остановилось!
— Электроды, срочно. У нас три минуты, чтоб вытащить его, — хирург принимает электроды и прижимает их к сердцу парня. — Разряд.
Безжизненное тело подпрыгнуло на столе.
— Пульса нет!
— Еще разряд, — киловатты энергии прошли через пациента. — Живи, паренек. Ты обещал им, что выживешь. Разряд!
Сасагава кругами ходил по приемному покою. Его просто распирало беспокойство, страх и желание отомстить. Если не всему миру, то сицилийцам точно. Руки сами сжимались в кулаки, и очень хотелось проломить либо ту стену с плакатом, на котором улыбалась какая-то типа довольная клиникой модель, либо череп охраннику, преградившему путь в хирургию.
Ямамото же тихо сидел на стуле, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону. Губы шептали почти неслышное «не уберег». Глаза, широко распахнутые, ничего не видели, уставились на незамысловатый узор напольной плитки. Не уберег. Род кривиться в безумной гримасе. Не уберег! Лучше бы там подстрелили его, а не Гокудеру. Лучше бы это его препарировали на кафельном столе. Лучше бы это его кровь тянулась из цента города до больницы тонкой дорожкой. Лучше он, чем подрывник!
— Такеши! Старший брат! – голос Тсуны возвращает к реальности. Ямамото поднимает голову и встречается с этими испуганными красными глазами. В лице не кровинки. Волосы торчат еще сильнее. И губы искусаны с кровь. Ясно, Десятый плакал. — Как он?
— Не знаем, — отвечает боксер. — Операция еще не закончилась. Черт, как же это погано, понимать, что ничего не можешь сделать!
— Это моя вина, — Тсуна медленно оседает на пол. — Моя! Почему я не послушал Гокудеру? Почему не проигнорировал письмо? Это все из-за меня!
— Тсуна! – Рехей кидается к плачущему навзрыд боссу и начинает трясти. — Ты ни в чем не виноват! Успокойся, все будет хорошо! Слышишь! Это же Осьминожка! Да он экстремально выживет! И еще нам с тобой за то, что беспокоились, такой разнос устроит! Ведь так, Такеши?
Боксер повернулся к молчавшему напарнику и испугался. На лице мечника была совсем безумная улыбка.
— Ты прав, Семпай, — тихо говорит Ямамото. — Это же подрывник. Он не может умереть. Просто не может. Он обещал мне, а Правая рука Десятого всегда выполняет обещанное. Не плачь, Тсуна. Он выживет только для того, чтоб разнести этих парней к чертям. Наш Ураган выживет.
Ямамото снова руками спрятал лицо. Он очень не хотел показывать то, что плачет. Сасагава поднимает босса и усаживает на кресло, рядом с мечником. Сам же он в очередной раз идет к стойке с медсестрой, чтоб узнать хоть что-то новое об операции.
Тсуна смотрит на парней и молчит. Он совсем не знает, что сказать. Да, ему плохо. Но этим двоим не лучше. Может, еще хуже. Он винит себя, винит, что не поверил интуиции и отпустил Хранителей. А они? Они винят себя за то, что не защитили. За то, что слабы.
— Вы друзья мистера Гокудеры? – к ним подошел невысокий мужчина в белом халате. — Я хирург, который его оперировал.
Парни резко подскочили, окружив доктора, наперебой принялись расспрашивать о состоянии подрывника.
— Погодите вы, — замахал руками врач, призывая к спокойствию. — Давайте по порядку. Пули мы извлекли. Но были проблемы. Одна попала почти в сердце, когда ее извлекали, произошла остановка сердца. Ваш друг пережил клиническую смерть около семи минут. Еле вытащили.
— Но сейчас он в порядке? – дрожащим голосом спросил Тсуна.
— Не уверен. Сердце сейчас работает очень нестабильно, — ответил доктор. — Показания ниже нормы, но говорить что-то слишком рано. Мозг перенес кислородное голодание, могут быть необратимые изменения. Мы боимся, что он может так и не прийти в сознание.
— Что? – глаза ребят в ужасе округлились.
— Я уверен, все обойдется, — начал успокаивать их доктор. — Все в порядке.
— Что значит «обойдется»? – взревел Сасагава, сгребая доктора в охапку. — Ты мне заявляешь, что мой друг может не очнуться, и говоришь, что все в порядке! Ты врач или кто?! Вылечи Хаято, понял! Иначе я тебя сам так вылечу, что ты костей не соберешь! Вылечи его, я даже готов отдать ему свое сердце!
— Старший брат! – вопит Тсуна, — Пожалуйста, отпусти его! Он просто старается нас успокоить! Пусти его!
— Пусти его, Семпай, — тихо говорит Такеши, вырывая врача из крепкой хватки. — Он здесь не причем. Доктор, прошу, простите его. Мы очень переживаем.
— Да, я понимаю, — врач поправил халат.
— К нему можно? – робко спрашивает босс.
— Нет, сейчас он в реанимации под наблюдением. Лучше завтра. Да, приходите завтра.
Темно. Ничего не вижу. Где я? Руки… Попытался ими пошевелить, не выходит. Не чувствую их, вообще ничего не чувствую. Что со мной?
Ничего не помню. Помню боль где–то в груди. Помню кричащего Бейсбольного придурка и размахивающего зачем-то автоматом боксера. Помню, как они меня куда-то притащили, потом долго с кем-то ругались. Ямамото что-то ему говорил, но что? Не помню. Ничего не помню.
Черт, почему я не могу пошевелиться?
— Привет, Гокудера Хаято, — голос, я его уже где-то слышал. — Очнулся?
— Ты кто? И где? – пытаюсь понять, откуда идет голос.
— Я прямо перед тобой, — голос звучит над самым ухом.
— Не смешно, придурок, — злюсь я. — Я ничего не вижу, тут темно!
Резко запахло бензином, и раздались странные щелчки. Звук как от зажигалки. Яркий огонек вспыхивает совсем рядом и освещает лицо моего собеседника.
— Какого черта? – удивляюсь я. — Джи?!
— Именно, — отвечает мужчина и подкуривает сигарету, огонек гаснет. Воздух наполняется ароматом дорогого табака. Мужчина еще раз затягивается.
— Что происходит? – ошалело спрашиваю я.
— Ты умер, точнее, умираешь, — красная точка в темноте начинает приближаться ко мне, и я чувствую на губах бумагу фильтра, затягиваюсь. — Они вытащили тебя, когда у тебя остановилось сердце, но теперь ты в коме.
— И что ты тут делаешь?
— По идее, пришел забрать тебя, — отвечает Джи, подкуривая еще одну сигарету. — Но на самом деле хочу с тобой поговорить.
Глава 3. Ты сам должен понять, почему ты здесь.
В комнате было темно. Окна зашторены, сквозь щели пробиваются неутомимые лучики солнца и скользят по лицу спящего. Невозможная тишина нарушается только попискиванием приборов, следящих за состоянием пациента. Они всегда на стороже, их задача оповестить, если что-то пойдет не так. Воздух в комнате неподвижен, словно боится, что даже легкий ветерок способен нарушить его драгоценный покой.
Он один. Безмолвный, неподвижный, печальный. Словно прекрасный принц среди белоснежных равнин – простыней, заснувший беспробудным волшебным сном. И ждущий, когда его расколдуют.
Волосы серебром рассыпаны по подушке. Всегда горящие адским зеленым огнем глаза закрыты. Лицо скрывает прозрачная маска, руки и грудь в бинтах. Гокудера Хаято, Хранитель Урагана Вонголы, переживший сложнейшую операцию на сердце, окутанный кучей проводов и датчиков, не подавал никаких признаков жизни.
В коридоре послышались шаги и чьи-то возмущенные крики. Кто-то с боем прорывался в палату, но их отказывались пропускать.
— Я экстремально навещу Осьминожку! Тсуна, за мной!– боксер с ноги вышиб дверь, вваливаясь в комнату. За ним следом появились взлохмаченный Савада и виновато улыбающийся Ямамото.
— К нему нельзя! – вопит молодая медсестра, пытаясь удержать хрупкими ручками толпу обезумевших парней.
Юноши резко замирают на пороге, и медсестра налетает на них. Их взгляды обращены к лежащему другу.
— Гокудера, — шепчет Тсуна и первым подходит к кровати. — Гокудера… ты…
И не сдерживается. Слезы потоком начинают бежать по лицу, голос дрожит, Савада со стоном сползает на пол. Как это трудно! Понимать, что он не откроет глаза, не посмотрит на него своими зелеными преданными глазами, не скажет такое необходимое сейчас «Десятый, Вы чего?», вообще ничего не сделает! И как же это больно! Понимать, что ты ничего не сделал, чтоб защитить его. Его, самого близкого, самого родного, того, кто верен ему, того, кому он мог доверять.
— Тсуна, — Ямамото подходит и сжимает плечи босса. — Прекращай. Он сейчас бы на тебя обиделся. Ты забыл, что он тебе всегда говорил? Ты сильный. Ты стоишь во главе самой сильной семьи на свете. А когда ты ослабнешь, это приведет к тому, что ослабнет Вонгола. А он этого не хочет. Да, Ураган?
Сасагава ставит стулья возле кровати, чтоб было удобней, чтоб остаться подольше.
— Как дела, Осьминожка? – спрашивает он, садясь рядом и облокачиваясь на спинку. — Мы тут немного подпортили жизнь этим придуркам – сицилийцам. Да, Такеши?
— Да, ты бы видел, каким факелом пылало их основное поместье, — улыбается мечник. — Наш босс такое пламя высвободил! Капец! Такого Х-банера мы никогда не видели! Тебе бы понравилось.
Губы Ямамото едва заметно дрогнули. Это было тяжело. Говорить с молчавшей версией его друга, вечно орущего, вечно раздраженного.
— Да, Гокудера, — принял эстафету босс. — Даже Хибари – сан присоединился. Его новая техника пугающая. Он просто калечил этих людей, едва к ним прикасаясь. Боюсь его, честно!
Все дружно засмеялись.
— А еще мы ждем тебя, — тихо сказал Тсуна. — Ждем, когда ты вернешься к нам.
— И что все это значит? – Гокудера стоит рядом с Джи у окна и смотрит, как его друзья разговаривают с его телом. Это вполне могло свести сума.
— Просто ты должен это видеть, — спокойно ответил мафиози. — То, как они переживают о тебе.
— Решил поиграть в Рождественского духа? – ухмыляется подрывник. — Типа, «покажу тебе твое прошлое, настоящее и будущее»?
— Нет, — улыбается Джи. — Это не в моей компетенции.
— Так ответишь мне, зачем я нахожусь с тобой здесь, когда мог бы уже прийти в себя и спокойно наорать на Бейсбольного придурка за его внешний вид?
— Ты еще ничего не понял, — спокойно отвечает мужчина.
— Блин, я тебя совсем не понимаю! Ты мне говоришь что-то понять, но, что, не говоришь!
— Скажи, Хаято, — Джи вытащил пачку и достал сигарету. — Почему ты здесь?
— В меня стреляли, и я практически умер, — ответил подрывник.
— Нет, — прервал его Джи. — Ты кое-что скрываешь, ведь так?
— Не твое дело! – отвечает Хаято и отворачивается от собеседника. Взгляд падает на товарищей. Боже, как это бесит. Тсуна, толком не умеющий сдерживать слезы, Такеши натянуто улыбающийся, Рехей размахивающий руками, но не так энергично как всегда.
— Боже, вы идиоты, — не выдерживает он. — Если вы не можете, то не надо притворяться!
— Они делают это ради тебя, — Джи затягивается.
— Я знаю, — подрывник опускает голову. — Говорят, что даже будучи в коме, человек способен чувствовать и слышать. Они верят, что я смогу услышать их. Они верят, что я вижу их, что я волнуюсь.
— А ты не волнуешься?
— Ты смеешься? – гневно кричит Гокудера. — Да я с ума схожу от беспокойства! Десятый сейчас без защиты. Эти идиоты уже натворили столько безумного, что теперь по – любому будут неприятности! Я должен вернуться и защитить их!
— Нет, — резко говорит первый Ураган. — Все, что ты должен, это понять, почему ты здесь. Хаято, что ты им не рассказал? Что ты такого сделал, что привело ко всему этому?
— Не твое дело! – кричит подрывник. — Я все делал правильно!
За несколько дней до этого.
Гокудера откинулся в своем кресле. Боже, как он устал! Плечи ноют, голова болит! Еще несколько таких бессонных ночей, и он свалиться от перенапряжения. Но ничего нельзя откладывать. Совсем–совсем ничего.
Так, надо закончить с этим всем, пока еще есть хоть какая-то возможность здраво мыслить. Отчет, отчет, еще один отчет. Глаза уже болят. Беспрерывно смотреть в монитор ноутбука. И почему они не могут их составлять нормально? Слишком много лишней информации. А нужного – пшик! Сейчас его главная задача — защитить Вонголу. И не важно, чего это ему будет стоить.
— Ты решил уморить себя работой? – голос мечника над ухом звучит слишком неожиданно.
— Бейсбольный придурок! – резко закрыть крышку, чтоб мечник не дай бог не узнал о том, над чем он работает, — Ты чего не спишь?
— Да так, просто не спалось, — засмеялся парень. — Решил сходить на кухню, чтоб чего-нибудь перехватить. Гляжу, а у тебя в кабинете свет горит. Решил заскочить.
— Будешь есть на ночь – растолстеешь, — заметил подрывник. — Ладно, иди, мне еще надо поработать.
— Не смей перетруждаться, — смеется мечник.— Если заболеешь, то вся Вонгола погрузиться в хаос.
— Не каркай, идиот! – злиться подрывник.
— Ну, как хочешь! – смеется Такеши и выходит из кабинета.
Глава 4. Я жду тебя.
Дверь в палату открылась, впуская в себя тонкую тень. Тсуна осторожно проскользнул, тихо прикрывая её за собой. Было слишком поздно, посетителей уже не было в больнице, поэтому если его поймают, то сразу выставят на улицу.
— Гокудера, прости меня, что я поздно, — тихо заговорил Тсуна, садясь рядом с кроватью. — Но мне очень надо было тебя увидеть.
В ответ слышался ровный писк приборов. Сам подрывник сохранял прежнее хладнокровное спокойствие.
— Я очень боюсь, — начал Савада, — боюсь, что больше не услышу твоих шумных наставляющих на праведный путь Ямамото и старшего брата речей и взрывов твоего динамита. Не увижу, как ты улыбаешься мне, говоря «Десятый» и не почувствую твою руку на своем плече. Я боюсь, что ты больше не вернешься ко мне, Хаято.
Савада громко всхлипнул и принялся вытирать накатившие слезы рукавом.
— Мне страшно, — сквозь слезы говорил паренек. — Мне очень без тебя страшно! Вернись к нам, вернись ко мне, Хаято.
Тсуна упал на кровать и принялся рыдать в голос. Его маленькое дрожащее тельце в свете луны было еще более жалким, чем обычно. Босс уткнулся носом в ледяную руку своего помощника, стараясь хоть как-то почувствовать его присутствие.
— Прошу, вернись ко мне, — шептал он. — Ты же обещал, что не предашь и не бросишь меня.
Ветер распахнул окно, и листья влетели в комнату, закручиваясь в вихре потока. В эту секунду босс мог поклясться, что отчетливо слышал над своим ухом:
— Я вернусь, Десятый. Я не предам тебя, никогда.
Хаято сидел на подоконнике и думал, смотря на звезды. В Японии они совсем не такие, как в Италии. Совершенно. Не такие яркие, что ли? И не понять: это из-за того, что их затмевают неоновые огни города, или просто в этом крае земли другие созвездия, не такие манящие, как их собратья. Не понять, ведь небо же одно!
Небо… Тсуна… Хоть Гокудера и пытался все сделать правильно, но он просчитался. Серьезно и глупо. Ведь он же просто хотел уберечь его, а в итоге? Оставил, бросил, предал.
— Знаешь, мне бы стоило сказать, что ты не виноват, — словно прочитав его мысли, подал голос Джи.— Но это же будет не правдой.
— Хм, — тихо ответил подрывник.
Джи подошел к телу Гокудеры и поправил сбившиеся волосы.
— У нас даже прически похожи, — усмехнулся мужчина. — Знаешь, в свое время я сильно опекал Примо. Прямо как ты. Даже самостоятельно не давал ему и шага ступить. Он злился, орал на меня, старался высказать свое мнение и вырываться из под моей опеки. В какой-то момент все изменилось, и я понял, что Примо вырос. Мог жить без моего вмешательства. Тсуна тоже когда-нибудь станет таким, как его предок.
— Идиот, — возразил Хаято. — Этого не будет никогда! Десятый, он никогда не перестанет…
— Нуждаться в тебе? – спросил Джи. — Сам-то в это веришь? Вокруг него уже десятки верных людей, да и он сам способен постоять и за себя, и за вас. А ты своей глупой слепой заботой только связываешь его.
— Нет, я… я защищаю его,— Хаято обхватил голову руками и прижал к коленям. — Если я не буду этого делать, он пострадает. Он еще…
— Слаб, да? И долго ты будешь думать так о своем боссе? Ведь ты пошел за этим пареньком именно из-за его силы. Силы, способной изменить все, включая тебя. Я прав? – Джи подошел к парню и схватил его за плечи, заставляя посмотреть на себя. — Нет, посмотри на меня и признай, что именно поэтому стараешься уберечь его! Потому что считаешь слишком слабым, чтобы выжить в мире мафии!
— Да что ты говоришь? — заорал Хаято, вырываясь из крепких рук и спрыгивая на пол. — Тсуна – мой босс! Я не могу сомневаться в нем! Никогда!
— Так почему же ты сомневаешься? – заорал в ответ Первый Ураган. Хаято отвернулся и подошел к своему телу, — Посмотри на себя, посмотри хорошенько! Что ты видишь?
— Я вижу слабака, не сумевшего защитить Десятого.
— Нет, ты видишь результат своих сомнений, закутанный в провода и бинты, изрезанный врачами вдоль и поперек результат. И поверь, то, что ты видишь, совсем не подарок для твоего драгоценного Дечимо. Ты сам видел, как мальчишка заливался горючими слезами, полными бессилия что-то изменить. Ему не такая Правая рука нужна!
— Да что ты знаешь! – не вытерпел Хаято. — Что ты знаешь?!
— Я знаю, — выдохнул Джи. — Поверь, я знаю.
Сегодня посещения начались раньше, чем обычно. И даже не дело в том, что это было как-то запланировано или врачи решили дать близким возможность побыть с больными подольше. Просто никто в больнице не смог удержать в приемном покое толпу разбушевавшихся молодых людей. В итоге, поняв, что проще пропустить, нежели сопротивляться, доктора разрешили им навестить товарища.
Но в ответ их ожидала только тишина. Гокудера так и не очнулся. Уже три дня он провел в бессознательном состоянии, радуя врачей только тем, что хуже ему не становиться.
Через каких-то полчаса их все-таки выгнали, заявив, что делать им больше в палате нечего. Хотя ребятам и так стало ясно, что подрывнику они своим бесцельным сидением не помогут. Просто рассказывать ему, что у них случилось и не ощущать его ответной реакции, очень выматывало. Да и чувство вины, повисшее в воздухе, еще больше угнетало.
Когда ребята покинули комнату, окно открылось. На подоконнике появилась фигура, одетая в форменный черный пиджак. Маленькая желтая птичка влетела в палату, сделала круг и села на спинку кровати.
— Тц, травоядные, — Хибари поудобнее сел на окне и посмотрел на товарища. — Я думал, они никогда не уйдут. И почему вокруг тебя всегда так шумно? Хотя, ты и сам слишком шумный, да, Ураган?
Хибари достал пачку любимых сигарет подрывника и положил рядом с собой.
— Ты без них извелся, наверно, – усмехнулся Облако. — Эти жалкие идиоты не догадались захватить хоть пачку. Знаешь, они так сильно пытаются сделать вид, что с тобой все в порядке. Смешные травоядные. Но по ночам я четко слышу их стоны и плач. Все поместье пропахло ими. Они плачут, слышишь? Так что у тебя нет выхода. Тебе придется вернуться. Иначе я закусаю тебя до смерти, Ураган.
На секунду Кёе показалось, что кто-то рядом засмеялся.
— Запомни, что я сказал, подрывник, — усмехнулся Хибари. — Все ждут тебя. Все… Я тоже жду…
Хиберд запищал и взлетел со спинки. На окне одиноко красовалась измятая пачка сигарет.
Глава 5. Мне на него плевать.
Его появление в больнице было полной неожиданностью. Быстрыми, практически звериными шагами-прыжками он преодолевает расстояние между приемным покоем и нужной ему палатой. Черная кожаная форма подчеркивает каждый изгиб изящного натренированного тела. Копна серебряных волос снежным вихрем продолжает каждое движение мужчины. Букет из белых лилий в руках смотрится также восхитительно, как и меч.
— Врааай! Привет, мусор! – дверь впечатывается в стену. Посетитель совершенно не признает такого понятия, как «постучать». — Этот мелкий сообщил, что ты в коме!
В ответ лишь гнетущая тишина. Гокудера неподвижной куклой лежит на кровати с закрытыми глазами. Мечник подходит к столику с вазами и долго ищет пустую. Но, видимо, искать подходящую тару ему надоело, поэтому один из старых букетов полетел в мусорное ведро, предоставляя место для более свежего собрата. Полюбовавшись на результат, Скуало сел в кресло, нагло закинув ноги на кровать Хаято.
— Хэ, это выглядит по-идиотски – навещать и разговаривать с тем, кто находиться в коме, — усмехается вариец. — Но ничего не поделать. Видимо, я идиот. Но я все равно скажу. Пусть ты даже не можешь мне ответить, да и слышишь вряд ли. Врай, ты дурак! Нет, дурак еще мягко сказано. Ты кретин! Как ты посмел так подставиться? Ты же его Правая рука! Человек, который должен всегда быть рядом с боссом. Твоя наиглавнейшая обязанность – защищать своего мелкого придурка, а то он коньки отбросит! Не ты ли мне с пеной у рта доказывал, что никто кроме тебя не сможет быть его Правой рукой? А что в итоге? Чуть не подох! Врай, если очнешься, я тебя сам на куски порежу. Думаешь, я не знаю, что ты творил все это время? Думаешь, я не знаю, кто на самом деле виноват во всем произошедшем?
Скуало несильно пнул парня каблуком.
— Врааай! Ты хоть понимаешь, что пора взрослеть, а? Перестань ты уже кидаться, не думая, на всех, кто косо смотрит в сторону Савады. Твоя преданность, конечно, поражает, но только ее цена сейчас – ноль. «Семья», ты хоть понимаешь смысл этого слова? Ты постоянно твердишь, что они твоя «семья», а на самом деле? Врай, ты разочаровал меня, Гокудера Хаято.
Скуало встал и подошел к окну. На глаза ему попалась оставленная Хибари пачка.
— Сигареты, — усмехнулся он. — Они действительно тебя ждут, ждут такого идиота. Когда очнешься, извинись перед ними. Особенно перед Ямамото. Он сам не свой в последнее время, — тихий вздох. — Не смеется, заперся у тебя в кабинете, даже не приходит на тренировки. А сюда его вообще не затащишь. Приходит только со всеми, словно боится оставаться с тобой наедине.
Скуало развернулся и быстро пошел к выходу. Рука потянулась к ручке, но замерла.
— Ведь между вами что-то произошло, я прав? – спросил в никуда мечник. – Врай, зачем я спрашиваю, ты все равно не ответишь!
Джи с интересом наблюдал за монологом белобрысого. Хаято же отвернулся к стенке и старался не замечать, как чужой Дождь читает нотации его телу.
— Ведь между вами что-то произошло, я прав? Врай, зачем я спрашиваю, ты все равно не ответишь! – мечник покинул комнату.
— А ведь он прав, — замечает Джи. — Ямамото старается сюда не приходить в одиночку. И когда говорит, смотрит куда угодно, но только не на тебя.
— Ему стыдно, — отвечает Гокудера. — Просто ему стыдно. Он обещал мне, но сдержать обещание не смог.
— Что за обещание? – полюбопытствовал Джи.
— Не твое дело! – зло ответил подрывник. — Лучше уже отпусти меня. Я хочу вернуться обратно.
— Как я говорил, это не в моей власти. Я здесь только, чтоб предоставить тебе шанс вернуться. Если ты его упустишь – ты умрешь, — улыбнулся Первый Ураган. — Все, что тебе надо, это понять, почему ты здесь.
— Потому что меня подстрелили! – взревел Хаято. — Какая еще может быть причина?!
— Более философская, — отметил мужчина. — Впрочем, этот блондин тебе практически все разжевал.
— И ты туда же?! – нервы подрывника были на пределе. — Я же сказал, что делал все правильно! Поэтому слушать обвинения этих идиотов не собираюсь!
— Твое дело, — Джи достал пачку сигарет. — Тогда послушай одну интересную историю: тогда Вонгола только появилась и еще не имела такой авторитет.
— Может, ты меня избавишь от своих старческих рассказов о том, как в прошлом трава была зеленее?
— И не подумаю! – мужчина прикурил сигарету. — Будешь? Не хочешь, ну и ладно. Тогда одна семья нам вставляла палки в колеса. Ну как, семья. Если честно, просто банда отморозков без какого-то проявления рассудка. Примо не хотел с ними враждовать, просил нас не поддаваться на их провокацию. Он даже проигнорировал то, что они напали на него. Но я не послушал. Посчитал своим долгом защитить Примо. Поэтому в одиночку, не поставив его в известность, отправился к ним. Все, что я хотел, это отомстить. В итоге, меня неплохо отделали. Если бы друзья не пришли на выручку, я бы погиб там. Видишь эту татуировку на моей шее и щеке? На самом деле она скрывает очень большой шрам, — Джи потер шею.
— И к чему вся эта история?
— Да так, просто.
Хаято откинулся в кресле и посмотрел на свое тело. Безжизненное, не способное даже дышать самостоятельно. Жалкое. Оно сейчас такое жалкое. Он жалкий, слабый, ничтожный.
— Ведь ты уже все понял, да, мальчик? Просто скажи это, признайся, что ты сделал. Ведь они ждут. Он ждет. Ямамото ждет.
Гокудера закрыл глаза.
— Мне на него плевать.
— Уверен?
Хаято только сжал губы.
За несколько дней до нападения.
Гокудера откинулся на спинку кресла и потер уставшие глаза.
— Если ты и дальше собираешься так себя убивать, я насильно запру тебя в комнате, где есть только одна кровать, чтоб ты отдохнул, а-ха-ха, — чертов мечник снова весь день мешал ему.
— Я работаю, идиот, — ответил подрывник. — Ведь кто-то должен это делать.
— Поручи нам с семпаем, — улыбнулся Ямамото.
— Ага, чтоб потом руины разбирать, черта с два я так сделаю! – возмутился Хаято. — Вы же угробите все. Особенно экстремальный идиот. Лучше я сам.
— Но тогда ты свалишься от переутомления! А я этого не хочу.
Гокудера ничего не ответил мечнику, принялся дальше разбираться с письмами. Такеши еще постоял рядом, но поняв, что на него больше не обращают внимания, к огромной радости Хаято, вышел из комнаты. Ураган расслабленно вздохнул. Теперь, когда Дождь свалил, можно заняться кое-чем насущным.
Пару кликов мышкой, и перед глазами отчет одного из его шпионов. Так значит, им все же грозит нападение. Эти уроды сицилийцы решили напасть на Десятого, когда он поедет к ним на встречу. Значит, босса туда пускать нельзя.
— Гокудера, хочешь чаю? – лицо мечника неожиданно появляется перед глазами.
— Бейсбольный придурок! – Хаято от неожиданности падает на пол вместе со стулом. — Ай, черт! Кретин, решил меня заикой оставить? Идиот!
— Я принес тебе чай, — Ямамото притворно надул губы, делая вид, что обиделся. Даже чашки на подносе, что он держал в руках, как-то расстроено звякнули.
— Я просил? – все еще злился Ураган.
— Да ну тебя, — мечник уже обиделся по–настоящему. — Я о нем решил позаботиться, а он…
— Ладно, — выдохнул подрывник. — давай свой чай.
Ямамото все еще двигался к двери.
— Эй, ты что, не понял? — крикнул подрывник. Ямамото повернулся и с удивлением посмотрел на напарника. Хаято уже сидел на диване, убирая с чайного столика все ненужное. — Иди сюда, будем пить чай. Ты пирожные принес?
Бейсболист улыбнулся. В этом раунде победил он.
Аромат свежезаваренного чая разнесся по всему кабинету, листики жасмина под действия горячей воды раскрывались, превращаясь из невзрачных шариков и прекрасные цветы. Словно разноцветные медузы в воде, они наполняли чай собранными в себе частичками солнца и легкого ветерка. Чашка приятно согревала руку, на языке ощущалось приятное послевкусие, и затея отдохнуть, чтобы попить чаю, больше не казалась идиотской.
Мечник весело рассказывал о том, как в очередной раз Ламбо подрался с Реборном, а подрывник его слушал. Чай и приятный разговор. Оказывается, для того, чтоб расслабиться ему и не так много надо.
— Тебе все же следует отдыхать, — отпивая чай, сказал Ямамото.
— Опять за свое, — подрывник потянулся за сладостями. — Может, хоть сейчас не будем ссориться.
— Нет, ты не понял, — замахал руками мечник, а бровь Гокудеры удивленно поднялась вверх. — Просто я хочу с тобой вот так сидеть и пить чай. Говорить на темы не связанные с проблемами и просто смеяться.
— Ладно, — Хаято закрыл глаза и откинулся назад.
— Что? – не понял мечник.
— Я буду отдыхать. Мы будем сидеть и пить чай. А ты будешь глупо улыбаться и рассказывать мне какую-нибудь ерунду, — Ураган открыл глаза и обнаружил, что Ямамото пристально на него смотрит. — Что?
— У тебя крем на щеке, — рука Такеши потянулась к лицу товарища. Осторожным движением он попытался стереть сладкую массу, но еще больше размазал ее.
— А-а-а-а! Да ты неправильно это делаешь, дай салфетку, — потребовал подрывник и осекся. Что-то влажное и горячее коснулось его щеки. Подрывник с ужасом посмотрел на мечника. — Ты что сделал?
— Просто слизнул и все, — улыбнулся Такеши.
— Слизнул, да? Да я тебе сейчас такое «слизнул» устрою! – завопил Гокудера, кидаясь на друга с кулаками. Ямамото залился смехом, стараясь защититься от Хаято, пытавшегося вымазать его лицо в креме. В какую-то секунду он потерял равновесие и упал на спину, потянув за собой подрывника.
— Ах ты! – Хаято удивленно округлил глаза. Лицо парня оказалось слишком близко. Медовые смеющиеся глаза, в которых можно было утонуть, уголки губ, носы, перемазанные его усилиями кремом, и сильные руки, сжимающие его запястья. Что нашло на него, Гокудера так и не понял. Сначала он аккуратно слизнул крем с кончика носа мечника, введя его тем самым в ступор, затем прикоснулся к его губам своими.
— Хаято, — задыхаясь, прошептал Ямамото, чувствуя, как проворный язычок напарника облизывает его рот.
— Молчи, — приказывает Ураган, освобождая свои руки и зарываясь в волосы мечника. Парень подчиняется и прижимает Гокудеру к себе, углубляя поцелуй.
Глава 6. Тебе пора вырасти.
За несколько дней до нападения.
Шторы плотно задернуты, скрывая от двоих людей прекрасный закат. Лучи, сумевшие пробиться через плотную ткань, шаловливо играют на бледном лице и в волосах, запутываясь в пепельном потоке. Чужие руки гладят эти губы, изогнутые в кривой улыбке, иногда едва касаясь ровных зубов. Дыхание слегка щекочет пальцы, и маленькие электрические импульсы доносят до хозяина, какие же мягкие, какие нежные эти губы, в которые он недавно впивался поцелуями.
— Знаешь, я до сих пор не могу поверить, что мы это сделали, — не отрываясь от изучения губ Гокудеры, говорит Ямамото.
— Иди к черту, — усмехается подрывник. — Хана дивану.
Ямамото смеется и тянется, чтоб поцеловать подрывника, но, не рассчитав, сваливается вместе с ним на пол. Сначала оба молчат, только смотрят друг на друга, но, видимо, это действительно еще то зрелище: перемазанные в креме, мокрые, взлохмаченные, со следами укусов и засосов. Парни заливаются безудержным смехом. Мечник утыкается в грудь подрывника, пытаясь хоть как-нибудь заглушить истерику. Ураган же напротив, не скрывает своих эмоций:
— Я больше с тобой пить чай не буду, — сквозь смех говорит Гокудера.
— Но ты же сказал, что тебе понравилось! – возмутился Такеши.
— Именно поэтому, — Ураган несильно щелкает Дождя по носу. — Чай был отвратительный, лучше сразу приступать к делу.
Парни снова засмеялись.
— У меня пальцы на ногах онемели, — отсмеявшись, говорит блондин. — И ты тому виной.
— Сейчас исправлю, — брюнет усмехается и спускается вниз, попутно целуя тело подрывника. Такеши усаживается между ног товарища, перехватывает ступню Хаято и начинает ее массировать. Гокудера стаскивает подушку с дивана и, в наглую развалившись на полу, наблюдает, как мечник разминает его пальцы. Вскоре к рукам Ямамото присоединились его губы и язык. Он легонько прикусывает, целуя от косточек к кончикам пальцев, пропускает язык между ними и наблюдает за реакцией напарника. Видит, как тот довольно жмуриться, смотрит на него глазами, полными похоти и желания:
— Знаешь, мне кажется, что меня хватит и на второй заход, — Хаято игриво закидывает ногу на плечо Такеши.
— Уверен? – парень перехватывает ее и начинает покрывать щиколотку короткими поцелуями. Гокудера лишь нахально улыбается и манит Ямамото пальцем.
— Неприятные воспоминания? – Джи стоит, согнувшись над сидящим в кресле Гокудерой и заглядывает ему в глаза. — У тебя все лицо перекосило.
— Заткнись, — рычит подрывник. — Не твое дело.
— Мне интересно, ты кроме этого словосочетания еще хоть какие-нибудь слова знаешь? — почесал подбородок Первый Ураган.
— Издеваешься? – Хаято поднял голову на предшественника.
— Просто признайся, и я отпущу тебе твои грехи, дитя мое, — рассмеялся Джи.
— Нет, ты точно издеваешься! – еще громче рычит Ураган. — Да я тебя!
— Придурок, — Джи несильно бьет его по затылку. — Мне уже надоело с тобой здесь сидеть. Думал, ты, как только увидишь их страдания над твоим хладным тельцем, сразу распустишь нюни и выложишь все как на духу. Но ты! Нагло уперся в свою стену и не двигаешься! Это полный идиотизм. Правильно тебе этот длинноволосый сказал – пора повзрослеть!
— Я и так…
— Нет, парень, — Джи перехватывает его руку и тянет к себе. — Ты еще тот ребенок! Тебе мало, тебе мало того, что они уже сошли с ума от беспокойства? Тебе мало того, что Ямамото даже не в силах глаза поднять? Что ты еще от них хочешь? Отвечай уже!
— Ничего! – кричит Гокудера. — Я ничего не хочу! Я ничего…
Парень вырывает свою руку и садиться обратно в кресло. Слезы блестящими на солнце брильянтами наворачиваются на зеленых глазах.
— Я ничего от них не хочу, — Гокудера принимается вытирать лицо руками. — Я сам хотел их защитить. Всех их. И Десятого, и Ямамото, всех. Но я настолько никчемен, что мне лучше было просто умереть.
— Гокудера, — позвал Джи. — Скажи мне, что на самом деле произошло. –
Парень снова замолчал. Арчери плюнул себе под ноги и уже хотел отвернуться, как услышал нечто страшное.
— Это все подстроил я. Все, — Гокудера безразлично уставился на свое тело. — Хе! Я всего лишь хотел покончить с этой бесполезной враждой, а в итоге разворошил осиное гнездо. Та стычка, которая произошла за неделю до нападения – это ведь я организовал. Я был там и спровоцировал сицилийцев. Я первый узнал о том, что наши враги готовят ловушку на переговорах, поэтому и не пустил босса, а поехал сам. Но пустил слух, что Десятый приедет лично. Я хотел самостоятельно покончить со всем этим, но, как видишь, не смог.
— Так значит…
— Да, если бы я не затеял новую войну, то, возможно, благодаря дипломатии Десятого мы бы все и решили, но я понадеялся на себя. Я посчитал, что могу справиться сам. А в итоге я оказался в полной… Правда, лучше бы я сразу умер.
— А друзья?
— Я их предал. Я посчитал, что их помощь мне не нужна. Поэтому я не смогу посмотреть им в глаза после всего этого. Прости, Джи, но забери меня уже с собой. Я уверен, что так будет лучше.
— Не смей так говорить! – закричал Арчери. — Ты хоть понимаешь, что ты для них значишь? Ты понимаешь, что будет с ними, если ты умрешь?
— Да, — безразлично улыбнулся подрывник. — Куча проблем решиться сама собой.
— Кретин, — звук пощечины разрушает всепоглощающую тишину. — А как же Ямамото? Ведь я вижу, как ты радуешься, когда он входит в палату. И ты готов его бросить?! Нет, сначала я думал, что ты слишком высокомерен, чтоб признать свою ошибку. Теперь я понимаю, что ты просто упиваешься своей никчемностью! Тебе нравиться строить из себя несчастного, нравиться жалеть себя, сидя в уголке, и с взрослым видом рассуждать о смерти! Но что ты понимаешь, что, черт возьми, ты понимаешь?!
— Джи… — держась за ноющую щеку, Хаято смотрел на задыхающегося от возмущения Урагана.
— Ты просто маленький мальчик! – еще громче ревет Джи. – Я, как идиот перед ним распинаюсь, в надежде, что он поймет, что каждый совершает ошибки, что у всех бывает, что все наши поступки объясняются простым желанием защитить самое важное для нас! А он? Ты хоть знаешь, как мне было тяжело смотреть в глаза Примо, когда он с радостной улыбкой вытаскивал меня на себе, когда я, в очередной раз, вооружившись идеей его спасти, лез на рожон? И каково это было извиняться перед ним и слышать в ответ, что все нормально, и он не сердиться? И сейчас ты мне всем своим видом говоришь, что даже не собираешься дать Дечимо возможность так же улыбаться, зная, что его драгоценный друг в порядке?!
— Джи, я…
— Не смей перебивать, мальчишка! Хватит строить из себя мученика! Ты просто человек, люди ошибаются! Поэтому они и люди! Да пусть ты даже и не можешь простить себе что-то, твои друзья всегда тебя простят. Ты только можешь улыбнуться им и встать с колен. И снова прикрывать их спину в новой битве! Вы – семья! Вы – Вонгола! Ты — Вонгола! Поэтому прекращай ныть, придурок, бери себя в руки и иди вперед. Ты – Правая рука Дечимо, твою мать, и никто кроме тебя не может ей быть.
Джи высокомерно посмотрел на парня. В его глазах читалось презрение, граничащее с ненавистью. Гокудера сидел с опущенной головой и молчал. Серебряная копна волос скрывала глаза.
— Я понял, — тихо сказал он. — Спасибо.
Парень встал и подошел к своему телу.
— Я хочу обратно. Верни меня, — голос Гокудеры больше не дрожал.
— Хм, — Джи подошел и заглянул в его глаза, глаза наполненные решимостью и гневом. — Надо было тебя сразу в грязь макнуть. Ишь, как воспылал! Но пробуждение будет болезненным. Ты слишком долго пробыл в этом мире, тело практически полностью отделилось от души. Присоединение тело может и не выдержать. Но ты, по крайней мере, будешь внутри, поэтому постарайся выжить. Сможешь?
— Я выживу, — Хаято сжал кулаки. — Ради них, я выживу.
Джи положил свою ладонь на грудь подрывника, чтобы отправить его обратно, но остановился:
— Скажи, а что ты все-таки чувствуешь к Ямамото? Ну, то, что ты ему не безразличен, я понял. А вот насчет твоих чувств я не уверен. Или опять не мое дело?
— Ага, — тихо засмеялся Ураган, закрывая глаза, — Я просто соскучился по его улыбке.
Когда зазвонил телефон, Ямамото выезжал на оживленный перекресток. Сначала мечник не хотел брать трубку, но даже фотография босса на дисплее показалась ему уж слишком сильно обеспокоенной. Интуиция подсказывала, что что-то не так.
— Тсуна, я слушаю, — Такеши приставил трубку к уху. — Говори быстрее, я на перекресток выезжаю.
— Та…ке…ши, — голос босса дрожал, он всхлипывал и что-то пытался сказать, но проглатывал слова.
— Да что там у вас? — спросил Ямамото, выворачивая руль. — Блин, да куда ты прешь, придурок?!
Мечник погрозил кулаком подрезавшему его BMW.
— Такеши, Гокудера… — снова попытался Савада.
— А, я буквально в паре минутах езды от больницы, так что мы успеем его навестить, — засмеялся мечник, краем глаза смотря в зеркало и на светофор, нажимая на педаль тормоза.
— Нет, у Гокудеры был новый сердечный приступ, он в реанимации, врачи сказали, что он не выживет, — это звучит как приговор. Нога соскальзывает с тормоза, перед глазами все темнеет, и даже сильный удар в бок не приводит в чувства. Что-то где-то разбивается, слышится скрежет металла, еще один сильный удар, глаза видят приближающийся белый столб. Еще удар. Голова бессильно падает на руль. Кто-то кричит, гудят машины, сирены, но мечник отчетливо слышит, как капает его кровь.
— Такеши? Такеши? – взволнованный голос босса звучит из динамика телефона, валяющегося где-то на полу.
Глава 7, последняя. У меня замечательные учителя.
Черт, это проклятый день! Проклятый! Кто-то проклял его и его семью! Или это сон, просто кошмар, ужаснейший сон в его жизни! Ведь в жизни так не бывает, что бы сразу двое твоих близких друзей были на грани между жизнью и смертью. И во всем виноват он! Только он! Ведь если бы он не позвонил Ямамото и не сказал, что подрывнику снова плохо, то аварии не было бы. И сейчас его бы не собирали по частям в операционной.
— Знаешь, Савада, — Рехей бессильно опускается на стул рядом с трясущимся от ужаса боссом. — Я больше не могу. Просто больше не могу волноваться. Я достиг своего предела, когда нам сказали, что у Осьминожки приступ. Поэтому увидев Яму, на котором живого места нет, я уже ни черта не чувствовал. Только тупое желание, что б этот день закончился. Или даже не начинался. А-а-а-а! Я экстремально истощен!
— Не кричи так, мы в больнице, травоядное, — холодный голос Хибари звучит над самым ухом боксера.
— А, Хибари, — Рехей поднимает голову и смотрит на одноклассника. — Ты тоже устал волноваться?
— Что за чушь?! – сверкая глазами, ответил Хибари, присаживаясь рядом. — Да я ни за что… Да.
— ОООО! Наше Облако показало, что у него есть человеческая душа, — засмеялся боксер и похлопал друга по плечу, за что получил тонфой под ребро.
Тсуна смотрел на них затуманенным взглядом. Почему они могут сейчас смеяться? Почему еще не впали в такое же уныние, что и он? Понятно Хибари, будь его воля, он бы сам всех лично как котят в прорубе топил. Но старший брат?
— Это называется надежда, травоядное, — словно прочитав его мысли, ответил Кея. — Мы все еще надеемся. Надеемся, что вскоре услышим их голоса, увидим их наглые рожи.
— Ага, — соглашается с ним старший брат. — Я с нетерпением жду, когда эти двое снова будут с нами. И тогда мы устроим такую вечеринку! Яма приготовит гору суши, а Осьминожка сыграет на фортепьяно. Ламбо что-то снова разобьет, за что получит от Гокудеры, а Ямамото кинется его защищать. Из-за этого они снова подерутся, и ты примешься их разнимать и случайно получишь в драке. Потом Осьминожка будет перед тобой стоять на коленях и умолять его простить, а Яма улыбнется. Ты же начнешь размахивать руками и говорить, что все в порядке. Я же экстремально что-то заору, а Хибари с напыщенным видом будет стоять рядом и притворяться, что ему это не нравится. Все, как в старые добрые времена.
— Да, — Тсуна опускает голову и плачет. Сейчас он больше всего в жизни хочет именно этого.
— Эй, Тсуна, — Сасагава тянется к боссу, чтоб успокоить его, но его руку перехватывает Хибари и мотает головой. Рехей понимающе кивает и закидывает руки за голову.
— Вы же друзья мистера Ямамото и мистера Гокудеры? – к ним подходит медсестра. — Тогда для вас приятные новости. Обе операции прошли успешно. Мистер Ямамото уже пришел в сознание. В общем, его раны не вызывают опасений. Основной проблемой было сломанное ребро, которое грозило пробить печень, но теперь все в порядке. Он уже порывается встать.
— А Гокудера? – спросил Кея.
— Мистер Гокудера приходил в сознание еще во время операции, но ему дали наркоз, так что он спит. Возможно, что он не очнется теперь несколько дней.
— Хаято приходил в сознание? – хором спросили вонгольцы.
— Да, практически сразу после того, как запустили сердце. Хотя мне его жалко, у него сейчас вся грудь в шрамах.
— Это же экстремально классно, — засмеялся боксер, но, заметив недоумевающие взгляды, пояснил. — Шрамы украшают мужчин!
Больно…В груди очень больно. И жжет. Словно меня клеймили. Дышать трудно, тяжело. Каждый вдох как поднимать сто килограмм. Не могу открыть глаза, веки словно свинцовые. Пытаюсь что-то сказать, но вместо голоса только низкий стон. Боже, да почему так больно?!
Пытаюсь пошевелить рукой, но удается только немного приподнять пальцы, которые потом бессильно падают обратно на простыню. Еще раз пытаюсь выдать из себя хоть какое-то подобие человеческой речи. Безрезультатно.
Краем уха слышу, что что-то около меня рухнуло. Потом кто-то бежит, видимо, спотыкается, потому что я отчетливо слышу, как этот человек упал и выругался. Кто это? А, не важно. Главное, открыть глаза.
— Кто-нибудь, сюда, Гокудера приходит в себя! – это точно голос Десятого. Пытаюсь улыбнуться, но уголки губ только слабо дергаются. Значит, это он сейчас несся, снося все подряд. Блин, даже думать и анализировать больно.
— Савада! Ты чего так экстремально орешь? – о, боксер появился.
— Он очнулся! – босс рад, он смеется, плачет, задыхается, и это все одновременно. — Хаято очнулся!
— ВАААА! – да, боксер слишком громкий, теперь еще и уши заболели. — Осьминожка проснулся!!!
Слышу, как кто-то приближается ко мне и прикладывает что-то холодное к груди. Приятный холод. В том месте даже перестало болеть.
— Он пришел в себя, — голос незнаком, значит врач. — Мистер Гокудера, Вы меня слышите?
Пытаюсь что – то промычат в ответ, но выходит плохо. Вместо этого поднимаю руку, но долго удержать ее не получается, мышцы ослабли.
— УРААААА! – какое единение духа! Готов поспорить, сейчас босс и Сасагава обнимаются и прыгают. Почему прыгают? Просто я всем телом ощущаю какую-то непонятную вибрацию.
— Подождите немного, сейчас я помогу вам открыть глаза, — что-то мокрое касается моих глаз. Доктор легонько промывает мои веки каким-то пахучим раствором. — Вот, теперь попробуйте.
Никогда не думал, что открывать глаза так трудно. Сначала маленькая щелочка, через которую я ничего не мог разглядеть, кроме света. Когда же мое зрение сфокусировалось, я увидел, где нахожусь. Та же самая палата, только оборудования прибавилось. И на кресле рядом со мной валяется плед. Пачка сигарет так и лежит на подоконнике. И самое главное, мои друзья с улыбкой до ушей, с текущими слезами, стоят рядом. Рядом.
— С возвращением, — говорит доктор.
— Да, — выдавливаю я из себя, стараясь самому не заплакать.
— Хаято! – Десятый падает на колени и утыкается лицом в мою ладонь, что-то лепечет. Все что я могу, это погладить его пальцами, потому что остальное тело не двигается. Рехей хлопает доктора по плечу и орет что-то насчет праздника. Но я не вслушиваюсь. Я ищу еще одного человека, который должен быть здесь.
— Где…Яма? – спрашиваю на выдохе я и настораживаюсь. Босс перестает плакать и еще сильнее утыкается в мою руку. А у Сасагавы пропадает улыбка.
— Где…Яма? – переспрашиваю я.
— Я здесь, Хаято! – знакомый голос у самой двери. Сил едва хватает, чтобы повернуть голову. Мои глаза в ужасе начинают увеличиваться.
— Прости, я угодил в аварию! – смеется мечник, опираясь на костыль и придерживая загипсованную правую руку. Голова Такеши перемотана, а правый глаз скрыт за повязкой.
— Иди…от, — хриплю я, наблюдая, как парень ковыляет до моей постели и усаживается в кресло. — Ты… что…ххха…
— Не перенапрягайся так, — улыбается Такеши и кладет мне руку на плечо. — Я в порядке. Ты пришел в себя, для меня это главное.
— Иди…от, — облегченно вздыхаю и прикрываю глаза. Все, больше сил нет.
Вечером у Хаято поднялась температура. Врач сказал, что это нормальная реакция организма на перенесенный стресс и запретил посещения. Поэтому разочарованные вонгольцы стройным ходом вышли из больницы, которая на столь долгий срок стала их вторым домом.
Вечером Ямамото незаметно улизнул из своей палаты и прокрался к товарищу. Учитывая все его раны и принадлежности, это действительно чудо, что мечника никто не заметил. Приоткрыв дверь костылем, он заглянул в палату. Подрывник мирно спал, но, в отличие от своего многодневного пребывания в коме, сейчас он храпел, ворочался и кутался в одеяло.
Мечник не сдержался и прыснул. Каким же умильным сейчас был Хаято. Живой Хаято. Его Хаято.
— И долго ты собрался торчать в двери, бейсбольный мяч? – подрывник потянулся и посмотрел на мечника. — Заходи, давай, а то заметят.
Ямамото словно ждал этого приглашения. Он прошел в комнату и направился к креслу.
— Чего не спишь? – спросил Хаято, наблюдая, как Такеши заматывается в принесенный еще черти когда плед, чтоб не замерзнуть.
— Не могу уснуть, — улыбается мечник. — Меня одолевает одна мысль. Она застряла у меня в голове и не дает успокоиться.
— Жестоко, — сочувствует подрывник. — Тебя победила мысль.
— Не издевайся! – Ямамото наигранно обижается. — Я хочу спросить, тогда я не успел. Мы теперь же вместе?
— Ну, вроде ты сидишь в моей палате, логично предположить, что мы сейчас вместе, — усмехается Ураган. Ему доставляет удовольствие шутить над Дождем.
— Я не про это, — отвечает на шутку Такеши и тянется к губам подрывника. Хаято чуть приподнимает голову, чтоб встретить поцелуй, но болезненно шипит, располосованная грудь дает о себе знать.
— Прости, — Ямамото глупо улыбается. — Но, давай, я сам.
Он нагибается над парнем и целует его. Боже, это первый их поцелуй за столь долгое время. Как же он прекрасен, сладок, долог. Словно испепеляет тебя, сжигает все плохое внутри тебя, заставляет полностью открыться и довериться.
Языки сплетаются в замысловатом танце, зубы иногда стукаются, кровь стучит в висках. Гокудера рукой цепляется за плечо Ямамото, не желая его отпускать. Даже если дыхание кончиться, продлить это еще на секунду. Еще одну секунду, это же так мало, но и так много.
— Ты же простишь меня? – спрашивает Такеши, устроившись на коленях у Хаято, который перебирал его волосы.
— А? – не понял подрывник.
— Тогда ты сказал мне, что будешь со мной встречаться только, если миссия пройдет удачно. И я поклялся сделать все, чтоб ничего страшного не произошло. Я поклялся защитить тебя, но не сумел. Видимо, не судьба мне быть с тобой.
— Дурак, — Ураган несильно стукает Дождя по макушке кулаком. — Миссия исполнена, все живы. Так что я не вижу причин для извинений. Я и сам хотел попросить прощения. Ведь это я все заварил.
— Я знаю, Скуало рассказал, что ты пустил слух, что на встречу приедет сам Тсуна, — мечник повернул голову и посмотрел на подрывника. — Поэтому они так активизировались. Я прав?
— Смешно, но да, — усмехается подрывник, отмечая про себя потом выяснить, откуда белобрысая акула знает о его действиях. — Так что? Единственный, кто должен извиняться, это я.
— Ты ничего не должен, — Такеши целует ладонь подрывника. — Ты должен только всегда быть с нами. Быть со мной.
Ураган зарывается свободной рукой в волосы Дождя и улыбается. Почему то сейчас на души спокойно, и даже сердиться на это умильное создание не хочется.
— Завтра принеси мне маркер, я разрисую твой гипс на руке, — усмехается Хаято.
Выписку Гокудеры несколько раз откладывали из-за опасений врачей, но, в итоге, подрывнику уже самому надоело торчать в больнице, и он устроил пару истерик, после которых ничего не оставалось, только избавиться от придирчивого пациента.
Возле больницы собралась большая толпа. Все, кто когда-либо пересекались с Вонголой, пришли поприветствовать вернувшегося в стройные ряды мафии самого ужасающего и безжалостного в истории этой семьи Урагана. Друзья, родные, близкие, да и просто товарищи по оружию. С цветами, подарками, поздравлениями, наставлениями, шутками и шампанским.
Даже злостный одиночка Хибари не просто присутствовал, но еще и стоял, окруженный людьми. Только надолго его не хватило. Через полчаса он уже забился в угол и шипел на всех вокруг. Но Хаято отметил про себя его достижение. Подарок, полученный от Кеи, блок сигарет, подрывник испробовал сразу.
— Враай! Вижу, ты изменился, — Скуало одобрительно похлопал Гокудеру по плечу. — Такое ощущение, что я не зря тогда распалялся над твоим трупаком!
— Да, я вырос, — улыбается Хаято, поднимая глаза на окна своей палаты, — У меня замечательные учителя.
Блондин непонимающе смотрит на него, но потом заливается новым «Врай» и смеется.
Тсуна как всегда не смог удержать слез. Он, в принципе, много плакал. Всегда. А сейчас был самый настоящий повод. Хаято попросил у него прощения, назвал Десятым и еще говорил кучу какой-то пафосной ерунды, которую милые ушки босса пропустили мимо. Ему хватило только услышать заветное обращение, чтоб понять, что теперь можно перестать волноваться. До следующей выходки Правой руки.
И еще куча поздравлений, похлопываний по плечу и соплей. Осознание своей значимости, своей необходимости теперь действительно воспринималась по-другому.
— Домой? – тихо шепчет Такеши на ухо Гокудере.
— Ага, — отвечает он. — И у меня снова пальцы на ноге затекли. Сделаешь мне массаж?
Джи смотрит на все происходящее из окна той палаты, откуда только что сбежал подрывник. Смотрит, как этот глупый мальчишка смеется, извиняется и, наконец, взрослеет.
— Да, я вырос. У меня замечательные учителя, — ветер доносит до Джи слова подрывника. И этот благодарный взгляд, будто парень знает, что Ураган стоит и наблюдает за ним. И еле заметное кивание головой. В знак признательности.
— Он похож на тебя, что даже пугает, — тихий голос за спиной нельзя спутать ни с чьим другим.
— Асари, я был таким же идиотом?
— Ну, может чуточку безрассуднее, — улыбается Первый Дождь. — И он несомненно умнее и симпатичней.
— Я злюсь, — предупредил Ураган, поворачиваясь к товарищу.
— А в этом вы просто как две капли воды, — улыбается он и прикасается к шраму на лице Джи. — В вашем стремлении защитить, во что бы это не стало. И даже не думаете, как тяжело нам, тем, кого вы оставляете за своей спиной. Бедный этот мальчик, Такеши. Он обрекает себя на такие же муки, на какие когда-то я обрек себя.
— Глупый, именно потому, что ты был за моей спиной, я и сражался. Сражался, защищая тебя, — Джи перехватывает руку Угетсу и тянет его к себе.
@темы: Вонгола, Ямамото/Гокудера, Фанфикш, мистика, юмор, Мои творения, KHR, экшн, Любовь, Слэш
-
-
07.04.2011 в 12:44-
-
08.04.2011 в 12:49Во-первых, это действительно 19 страниц, что заслуживает уважения.
Причем не самые жуткие 19 страниц, которые я видел. Это я к тому, что текст читается, пусти и с запинками.
Во-вторых, у автора достаточно большой словарь, что приятно. Совсем уж неприятных тавтологий я не встретил.
В-третьих, автор озаботил текст Идеей и Сюжетом, за что автору можно смело давать плюшку.
А теперь немного о том, что мне совсем не понравилось.
Бета автора несколько не справилась с лексической и логической стороной повествования.
Во-первых, я нашел пару мест, где очень неприятно меняется время повествования в одном абзаце. Это очень неприятно режет глаза.
Во-вторых, местами хочется дойти до Обоснуя и спросить: "Люди, такое вообще возможно?"
Потому что я искренне посчитал, что Хаято вы убили пару раз так точно. Но это уже требует уточнений у людей более знающих в медицине.
В-третьих, печально, но я не скажу что автор вытянул заявленные жанры: такие как Экшен, Ангст и Юмор.
Экшен остался немного нераскрыт. Ангст был убит некоторыми употребленными в тексте словами, например "тельце" в самом неподходящем месте. Юмор до читателя так и не дошел.
Мне показалось, что автор попытался вставить юмор в ангст... Но, к сожалению, не получилось. В этом тексте эти два начала уничтожили друг друга на мой взгляд.
Ну и в последних, то что совсем ИМХО, мне кажутся не совсем достоверными характеры героев. Хотя это уже просто замечание читателя. Но многословный Хибари и все время рыдающий Тсуна смущают. Хотя Дэчимо пытался реабилитироваться за счет сожженного поместья.
Таким образом, делаю следующий вывод.
Следовало бы еще перечитать этот текст и поправить не к месту повторяющиеся местоимения и уж точно исправить время. Более продуманно употреблять слова.
В добавок к этому, мне как читателю были бы интересны некоторые моменты, не раскрытые в тексте, но тут уже воля автора.
Можно было бы еще добавить несколько предложений о тексте, но думаю и того что я уже сказал, может оказаться много.
Я бы очень хотел сказать автору что мне полностью понравился текст, но к сожалению не могу. Слишком уж я часто запинался о слова и вопрос логики/достоверности происходящего.
Но я желаю автору не бросать писательство и в следующий раз быть внимательнее.
Но конечно, все здесь изложенное является лишь моим мнением, как читателя. И автор волен как прислушаться, так и проигнорировать все здесь написанное. Так как я все же не получал корочек профессионального критика.
-
-
10.04.2011 в 09:47Но переделывать уже наверно не стану, честно. Это с какой-то стороны мой эгоизм, но на фафах я просто практикуюсь, пытаюсь научиться выстраивать сюжетную линию. Так что думаю, лучше я учту ваши замечания в следующих рассказах. Спасибо огромное за критику, она намного приятней порой бывает, нежели лестные отзывы.
-
-
11.04.2011 в 00:23Я боялся что вас обидел. Но рад что это видимо не так.
А сам я тоже редко переписываю уже выложенные тексты, так что прекрасно вас понимаю)
Будем ждать что еще вы напишите)
-
-
11.04.2011 в 05:57И вообще, я считаю, если писатель начинает обижаться на критику и гнуть свою линию, то он не смеет даже называть себя писатель. Талант - талантом, но это всего лишь 15 процентов от умения. Все остальное - тяжкий труд))
-
-
11.04.2011 в 11:45Ну... писатель писателю рознь. Как и критик критику.
Вон, мне недавно один знакомый человек доказывал что он вовсе не писатель, а фанфикер... И потому критиковать его я не имею права. Так что)))
Кажись говорили что талант это 5%... Но это по большому счету не важно.
буду рада, если вы оставите коментарий насчет "То, о чем стоит молчать". Тоже сюжетная вещь.
Эм... вообще я читаю практически только и исключительно по 8059...
Но если вы дадите мне ссылку, я постараюсь. Хотя не обещаю что скоро. Апрель он такой жутко занятой месяц, а развернутый отзыв требует присутствия мозга.
-
-
11.04.2011 в 12:35А с критиками и писателями... тут вопрос довольно философский. Не к всякой критике надо прислушиваться, что-то действительно оказывается полным бредом. Но и бездумно кидаться в оправдания тоже не стоит. Мол, вы неправильно поняли образ моего героя, и все такое) Для меня всегда было главным критерием хладнокровно выслушивать чужое мнение, даже если в душе горит желание размазать оппонента по стенке. Да и доказать свою правоту проще текстом, а не ударом в нос)
-
-
11.04.2011 в 13:10Хорошо) Я посмотрю когда время будет. А то пока ВУЗ зажрал весь мой мозг начисто.
-
-
11.04.2011 в 13:17